Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны

Дипломатия Польской республики в межвоенный период продемонстрировала все слабые стороны традиционной польской фанаберии. Даже к своим союзникам румынам она относилась без особого доверия и несколько пренебрежительно. Пилсудский давал это понять при встречах с королевской семьей[22]. В отношении к Германии и СССР польский МИД вел себя просто безумно. «Поляки, – писал один из первых британских исследователей Второй Мировой войны, – были в безопасности только пока Германия и Россия были слабыми париями»[23]. Это положение не могло продолжаться вечно, но столь очевидная истина упорно отрицалась в столицах и старых Великих Держав, и политических новообразований. Коррекция Версаля была неизбежной – но упорство в удержании того, чего нельзя было сохранить, привело к полному крушению системы. Шесть разновеликих сил были заинтересованы, хоть и по-разному, в пересмотре послеверсальских реалий – Германия, СССР, Турция, Венгрия, Болгария и Литва. И если с последними тремя не особенно считались, то возрождение первых трех в качестве мировых или региональных лидеров было неизбежностью. То, что происходило, по меткому замечанию американского историка и современника событий, было «фантомом безопасности»[24].

Нельзя не учитывать, что политические процессы в Европе и Азии развивались не только под влиянием военно-политических факторов, но и под спудом идеологической борьбы. Противостояние Советского Союза как альтернативной формы организации общества западным демократиям проходило в период, когда эти последние явно переживали период кризиса. Попытки экспорта британской политической системы на континент в качестве универсального механизма решения социальных и политических проблем закончились крахом. Одним из способов преодоления кризиса либерализма была борьба с его внешним врагом. Советская Россия идеально подходила для этой роли и по причине своей слабости, и потому, что привносила идеологическую остроту в традиционное русско-британское противостояние на Проливах, в Персии и Афганистане. Резкое усиление левых сил после окончания Мировой войны, поддержка Коминтерном рабочего движения и внезапно образовавшийся фактор солидарности рабочего движения – все это не могло не волновать Лондон и Париж. В 1923 году это привело к знаменитому ультиматуму Керзона, в 1927 г. Лондон пошел дальше и разорвал отношения с Москвой. Во Франции, Польше и Литве были организованы террористические акты против советских полпредств. Угроза войны против СССР показалась реальной, что очень вдохновило «белую эмиграцию», мечтавшую вернуться домой вместе с интервентами или даже в их обозе.

Малая Азия, Ближний Восток и Египет в начале 1920-х годов стали региональными центрами борьбы против европейского нового порядка. Это рано или поздно должно было сказаться и в Индии и на британской системе управления ею. Мировая и даже европейская революция не состоялись, но слабым звеном империалистических держав постепенно становились колонии. Движение турецких националистов и их сторонников в Афганистане создавало надежду, что революционный кризис на Западе будет подстегнут кризисом европейского империализма на Востоке. Это стало причиной поддержки эмира Амануллы в Афганистане и советско-турецкого сотрудничества. РСФСР оказала поддержку Мустафе Кемаль-паше во время греко-турецкой войны и тем обеспечила сочувствие со стороны руководства Турции при советизации Закавказья. Надежды на турецкую революцию в борьбе с Англией и Францией не оправдались, но советско-турецкое сотрудничество оставалось в межвоенный период фактором, стабилизирующим регион. Между тем здесь хватало проблем, угрожавших серьезными потрясениями. Сирия, Ливан, Ирак, Трансиордания не были монолитными государствами и проведенные между ними границы не были стабильными. Кроме того, на коррекцию границ с Ираком и Сирией в свою пользу претендовала Турция.

Как показали дальнейшие события, более всего интересы Анкары и Москвы совпадали в вопросе о режиме Проливов. Это совпадение было во многом парадоксальным и неожиданным. Дореволюционная Россия в войне 1914–1917 гг. претендовала на контроль над Проливами, а в какой-то момент и на их захват. Советская Россия с ее слабым флотом хотела лишь закрыть Босфор и Дарданеллы для возможного нового вторжения через Черное море. В 1923 году во время проведения Лозаннской конференции турецкая делегация пошла на уступки, и в результате Проливы остались без укреплений, а каждая из держав, подписавших соглашение, получила право ввода в Черное море в мирное время флота, равного сильнейшему из тех, которые имелись здесь. Это означало, что Англия, Франция и Италия могли послать сюда эскадры, вместе втрое превосходившие по силе советский Черноморский флот.