Внешняя угроза

— Обстановка несколько изменилась. И здесь, и там… на фронте. — Полковник заметил тревогу на лице Титова и добавил: — С вашим переходом линии фронта вопросов нет. Мы пока выбираем подходящий район, сравнительно свободный от войск. Завтра в семь утра выезжаем. Я сам отвезу вас к месту.

— Спасибо, — обронил Титов.

— Сами понимаете, накануне некоторых… гм… событий обстановка на фронте непростая.

— Да, понимаю.

— А вам спасибо, — повернулся полковник к девушке. — Очень помогли раненым. Наши врачи разводят руками — раны заживают быстро и без осложнений.

Глемм молча кивнула. Она бы сделала и больше, была бы возможность.

Повисла неловкая пауза. Никто не знал, что говорить, а уходить просто так Дитрих не счел возможным. Наконец он вспомнил о приборах связи и спросил Титова:

— Вы, конечно, доложили руководству о результате операции?

— Еще вчера.

— Верно. Завтра перед отъездом я сообщу точные координаты места перехода. Пусть ваше руководство примет меры.

— Я так и сделаю.

— Хорошо. Мне пора. До завтра.

— До завтра, полковник.

Дитрих коротко кивнул и вышел из комнаты. Марита проводила его взглядом и посмотрела на Титова.

— Он какой-то странный…

— А ты как думала! В течение одних суток узнать о визите русского офицера-контрразведчика, услышать об инопланетянах, об угрозе из космоса, увидеть русского генерала, организовать операцию, пережить такую бойню и потерять три десятка отменных солдат. Тут и спятить недолго. А он еще своими делами занимается и организует наш переход.

— Ты ему сочувствуешь?

Майор почувствовал подвох в вопросе, но ответил честно:

— Как человеку — да. Как офицеру абвера, врагу — нет. Но… что-то изменилось в нас после вчерашнего. Что-то стало другим.

— Ничего особенного, Илья. — Девушка теперь называла майора только по имени. — Я знаю, что происходит. Перед лицом большой опасности извне даже враги прекращают конфликты и выступают единым фронтом. У вас это был небольшой эпизод, и он повлиял на маленькую группу людей. А если бы произошло вторжение и вы бы имели возможность держать оборону, я думаю, между странами возникли бы новые отношения.

— Может быть, Марита, может быть…

Что-то изменилось. Прежде всего в головах людей. Те, кто пережил схватку с сильным врагом, начали думать иначе. Пусть и совсем немного.

Утром следующего дня, перед самым отъездом, Хартманн, прощаясь с Титовым и глядя тому в глаза, сказал:

— Я рад нашему знакомству, майор. Жаль, что мы по разные стороны фронта. Ты сильный человек.

— Спасибо, — ответил удивленный Титов. — Рад слышать это от сильного человека.

Дитрих слушал диалог с немалым удивлением. Он отлично знал Хартманна и никак не ожидал от того столь явного проявления приязни, да еще к русскому.

— Вы похоронили солдат? — спросил Титов.

— Да. Сделали одну большую могилу и поставили крест. Не знаю, сколько он простоит, партизаны наверняка попробуют его снести… Но парни заслужили право лежать в земле, которую они спасли.

Два майора пожали руки и откозыряли, отдавая честь и дань уважения друг другу. Хартманн откозырял и Глемм и помог ей сесть в машину. Через минуту «кюбельваген» выехал за пределы базы.

Поездку на фронт Дитрих залегендировал надежно и без больших проблем. По роду службы он обязан бывать в ближних тылах. Для координации работы разведки и контрразведки, проверки засылаемых в тыл к русским агентов, а также для присутствия при особо важных мероприятиях по своей линии.

Титова и Глемм он вез как своих сотрудников. И хотя вряд ли кто осмелится задавать вопрос относительно них, полковник предусмотрел все нюансы.

— Будем на месте во второй половине дня, — объяснял полковник. — Надо побывать в Конотопе и Шостке. Это все равно по пути, заедем ненадолго.

Титов пожал плечами — надо, так надо. Теперь, когда основное дело было позади, он хотел как можно быстрее попасть к своим. Но излишнего беспокойства не проявлял. Глемм же было вообще все равно. Она не отошла до конца от потрясения и всю дорогу молчала.

Дела полковника задержали их в Конотопе на несколько часов. В Шостку прибыли уже после обеда. Дитрих уточнял обстановку на передовой, созванивался с командирами корпусов и дивизий. Выходил на представителей армейской разведки. Он искал окончательный вариант перехода. Специально выбирал самый тихий, спокойный район.

Все это время Титов и Глемм либо сидели в машине, либо в каком-то небольшом помещении. Видеть их было нежелательно никому постороннему. Такая конспирация вполне понятна, никто из местного командования лишних вопросов не задавал.

…В одной такой хате на окраине небольшого поселка они и сидели, когда в дверях появился Дитрих. Едва шагнув через порог, он сказал:

— Два часа ночи, участок пехотной дивизии тринадцатого армейского корпуса.

— Это вторая армия, — проявил осведомленность Титов. — Напротив нашей семидесятой.