Внесите тела

– Так ты знаешь, что все это бабушкины сказки?

Грегори так же долго смотрит на него.

– Да, знаю. – Голос виноватый. – Но люди так радуются, когда я им верю. Особенно мастер Ризли. Хотя теперь он такой серьезный. Раньше он забавлялся тем, что засовывал меня головой под водосточную трубу. А теперь заводит глаза к небу и говорит: «Его королевское величество». Хотя раньше называл государя «его королевским неприличеством». И передразнивал его походку.

Грегори упирает кулаки в бока и, тяжело ступая, делает круг по комнате.

Он подносит руку ко рту, пряча улыбку.

* * *

Приходит день турнира. Он в Гринвиче, но смотреть поединки не пошел, сославшись на дела. Утром за ранней обедней король спросил его:

– Сколько приносит Рипонская епархия? Архиепископу Йоркскому?

– Чуть более двухсот шестидесяти фунтов, сир.

– А Саутуэллская?

– Всего сто пятьдесят фунтов, сир.

– Надо же. Я думал, куда больше.

Генрих живо интересуется епископскими доходами. Некоторые говорят: давайте установим епископам твердое содержание, а доходы от епархий пусть идут в казну. Он бы не прочь: на эти деньги можно содержать армию.

Однако сейчас не время заводить с королем такой разговор. Король падает на колени и молится тем святым, что защищают рыцарей на турнире.

– Ваше величество, – говорит он, – если будете биться с моим сыном Грегори, умерите ли вы силу удара? Чтобы не сбить его с лошади?

Однако король говорит:

– Я не обижусь, если малыш Грегори сбросит на землю меня. Едва ли такое случится, но коли случится, я первый скажу, что он – молодец. Да мы и не можем умерить силу удара вообще-то. Когда мчишь на полном скаку, уже нельзя удержаться. – Генрих обрывает себя и говорит ласково: – Не так часто противник падает с лошади. Не в этом цель состязания. Если вы тревожитесь, как Грегори себя покажет, то ваши опасения напрасны. Он очень толковый, иначе не выступал бы на турнирах. О робкого противника копье не сломаешь, он должен мчаться к тебе во весь опор. Да кроме того, никто нынче и не выступает плохо, это не дозволяется. Сами знаете, как объявляют герольды: «Грегори Кромвель бился достойно, Генри Норрис бился очень достойно, однако наш король и повелитель бился лучше всех».

– Это правда, сир? – Он улыбается, чтобы не прозвучало обидно.

– Вы, советники, убеждаете меня, что я должен наблюдать за поединками с помоста, мол, в мои лета силы уже не те. Да, знаю. Однако поймите, Сухарь, трудно бросить то, в чем упражнялся с малолетства. У нас были люди из Италии, восхищались нами, Брэндоном и мной. Им почудилось, что воскресли Гектор и Ахилл. Так они сказали.

Но кто Ахилл, а кто Гектор? Один протащил другого по земле…

– Вы прекрасно воспитали Грегори. И Ричарда Кромвеля. Ничуть не хуже прирожденных дворян. Они делают честь вашему дому.

Грегори бился достойно. Грегори бился очень достойно. Грегори бился лучше всех.

– Мне не надо, чтобы он становился Ахиллом. Я просто хочу, чтобы он остался цел.

Число очков зависит от того, куда боец поразил противника, для туловища и для головы – отдельные колонки на бумаге. Засчитывается удар в кирасу, а не сломанные ребра. Удар по шлему, а не пробитый череп. Можно посмотреть записи за день, но они не скажут про боль от перелома, про то, как задыхающийся человек силится не сблевать в шлем. Вот и участники постоянно говорят: жаль, что вас не было, это надо видеть своими глазами.

Грегори расстроился, когда его отец сказал, что не придет на турнир. Дел, впрочем, и правда невпроворот. Ватикан поставил Генриху ультиматум: если в течение трех месяцев тот не покается, буллу об отлучении напечатают и разошлют по всей Европе, так что все христиане мира поднимутся против английского короля. Императорский флот везет к Алжиру сорок тысяч вооруженных солдат. Фаунтинский аббат постоянно ворует деньги из монастырской казны и содержит шесть шлюх – это сколько же надо сил? А через две недели начнется парламентская сессия.

Как-то в Венеции он познакомился с одним рыцарем, уже стариком, который в свое время разъезжал по всем турнирам Европы. Тот рассказывал ему про свою жизнь: вечно в дороге, с лошадьми и оруженосцами, из страны в страну, туда, где объявлено очередное состязание, пока годы и накопленные увечья не заставили уйти с турнирной арены. В ту пору старик перебивался тем, что учил молодых аристократов, терпя обиды и насмешки. В мои дни, сетовал он, юноши обучались манерам, а теперь я чищу лошадей для бражников, которым в старые времена не позволил бы надраить мне сапоги. Сам погляди, до чего я докатился, пью с… кто ты таков? Англичанин?