Внезапная смерть игрока (часть сб.)

– Скандал развивался как по нотам. Но Лехновича ждало разочарование: предложив всем выпить, как и ожидал доцент, сам хозяин дома и на этот раз к своему бокалу не притронулся. Можно ли удивляться, что Лехнович находился в высшей степени напряжения – он ведь все-таки не был профессиональным убийцей – и у него дрожали руки, когда он принимал от пани Эльжбеты бокал с коньяком. Надо думать, он так и не успел сообразить, что выпил конь як, предназначенный профессору Войцеховскому – он ведь не мог предположить, что жена профессора – дальтоник.

– Ну и поделом ему, – буркнул адвокат.

– Что ж, сам угодил в свои же сети, – согласился Ясенчак.

Пани Кристина тихо вздохнула. Эльжбета продолжала крепко сжимать руку мужа.

– Изучение имеющихся у нас цветных фотографий места происшествия с полной очевидностью подтверждает тот факт, что в момент, когда Лехнович был уже мертв, его бокал с коньяком по-прежнему стоял нетронутым на голубой салфетке, а на розовой салфетке бокала не было. Это навело меня на мысль, что пани Войцеховская сама того не заметив, подавая коньяк, перепутала салфетки. И тогда я подумал: а не страдает ли пани Войцеховская дальтонизмом? Я пригласил ее к нам в управление и, сославшись на необходимость подписать протокол допроса, дал ей на подпись протокол, отпечатанный на бумаге голубого и розового цветов, попросив поставить свою подпись только на страницах, отпечатанных на голубой бумаге. Пани Эльжбета без колебаний подписала все.

Само собой разумеется, чтобы окончательно закрыть это оказавшееся столь запутанным дело, нам придется направить пани Войцеховскую к врачу-офтальмологу для детального Обследования состояния ее зрения. Но это простая формальность – в материалах дела должно находиться официальное заключение врача-специалиста.

– У меня нет никаких возражений. – Пани Эльжбета отпустила наконец руку мужа.

– Сегодняшний эксперимент имел целью под твердить наши предположения, и он полностью себя оправдал. Пан Войцеховский совершенно верно разложил на столике салфетки и расставил бокалы Но, когда он отвернулся, поручик Межеевский незаметно заменил голубую салфетку розовой.

– Да, вот, пожалуйста, эта голубая салфетка у меня, – поручик Межеевский достал из кармана голубую салфетку.

– Вся эта история – еще одно убедительное доказательство пагубности алкоголя, – мрачно пошутил Потурицкий, – особенно когда он в руках «данайцев, дары приносящих…». Ты же, Зигмунт, всегда считал Лехновича своим верным учеником.

– Полковник представил нам неопровержимые факты и доказательства, но мне просто не хочется в это верить, – с грустью проговорил Войцеховский. – Лехнович?! Мой лучший ученик?! Будущая гордость нашей химии… Непостижимо!

– Видимо, одаренность – это еще не все, главное – быть человеком… – заключил полковник Немирох, вставая.

– Так и не довелось тебе, Витольд, разыграть большой шлем, – с шутливой иронией адвокат похлопал по плечу Ясенчака.