Внезапный огонь

Она замолчала, не в силах продолжать, боясь подвергнуть опасности ту жизнь, которую вели они с Томасом, разрушить чувство уверенности и стабильности, которое она старалась дать ребенку.

Витор обнял ее за плечи.

У страха глаза велики.

Всегда? – спросила Эшли.

– Всегда. – Подняв руку, он коснулся ее щеки. – Ну, приободрись.

Лучше бы он не был так ласков – даже если делал это только для того, чтобы уговорить ее продать дом! Больше всего ей хотелось отложить разговор до завтра. Или до следующей недели. Или до следующего года. Но нельзя же откладывать вечно!..

Я стараюсь, – тихо отозвалась Эшли.

Старайся сильней, – усмехнулся Витор, потом забрал у нее стакан, поставил его на стол и притянул ее к себе.

Эшли положила голову ему на плечо. Пусть это неразумно, но сейчас ей нужно лишь одно: чтобы он обнимал и утешал ее. Сейчас ей так необходимы его сила и надежность. Хоть на мгновение…

Эшли вздохнула.

– А что касается моих страхов, – начала она, – я…

Тсс. – Витор поцеловал ее в лоб. – Забудь об этом.

Но…

Он чмокнул ее в кончик носа.

Я сказал, забудь – значит, забудь.

Витор, ты же не… – снова начала Эшли.

Ничего подобного. И перестань хмуриться, – приказал он, снова целуя ее в лоб. – Немедленно улыбнись.

Словно желая заставить ее губы дрогнуть в улыбке, он поцеловал сначала один уголок рта, потом другой. Эшли почувствовала, что ему очень хочется поцеловать ее еще раз – по-настоящему. У нее медленно и тяжело забилось сердце. Лейф говорил о ее потребностях, и вот теперь ей было просто необходимо, чтобы Витор поцеловал ее. Отчаянно необходимо. Хотелось, чтобы он ее раздел и овладел ею страстно и нетерпеливо.

Нет, так нельзя, подумала Эшли. Она не попадется в эту ловушку. Кроме Витора, существуют и другие. Просто ее два года не обнимали мужские руки, и теперь ее тянуло к любому достаточно привлекательному мужчине.

Эшли выпрямилась и взяла свой стакан. За эти два года она стала мудрее, гораздо осторожнее и ни за что не повторит прежнюю ошибку. Нельзя дать волю этому обжигающему чувству. Может, она действительно питает особую слабость к Витору, но все равно, быть слабой не сбирается.

Как-то ты спросил о моих друзьях-мужчинах. – с нарочитой веселостью произнесла Эшли. – Я дружу с Лейфом.

С Лейфом? – нахмурился Витор.

Это симпатичный датчанин, который занимается оборудованием кухонь. Я же рассказывала, что у меня с ним дела, – объяснила она.

Ты встречаешься с этим парнем?

Особо-то некогда. Сейчас трудно найти приходящую няню. Но мы видимся три-четыре раза в неделю. А как поживает Селеста? – снова пригубив вино, поинтересовалась она.

Я слышал, у нее все в порядке, – ответил Витор и протянул руку за своим стаканом.

Вы что, расстались?

А разве Саймон тебе не говорил?

Саймон? – Она недоуменно наморщила лоб. – Ты хочешь сказать, вы расстались, когда он еще был жив?

Витор кивнул.

– Я прекратил наши отношения еще два года назад, вскоре после португальского Гран-При.

Эшли бросила на него взгляд из-под ресниц. Другими словами, он порвал со своей манекенщицей сразу после их внезапной вспышки страсти. Интересно, повлекло ли одно событие за собой другое?

– Селеста, вероятно, была расстроена, – заметила она.

Недолго, ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы переключиться на другого гонщика, – сухо ответил Витор.

Но она, казалось, была… так…

Селеста никогда не любила меня, ее привлекал мой имидж. А еще – путешествия и популярность «Формулы-1». – Витор взглянул на нее. – А вот на тебя ни гонки, ни я как водитель особого впечатления не произвели, так?

Эшли медленно кивнула.

– Почему ты оставил «Формулу-1»? – Она замялась. Стоит ли задавать вопрос, который может ударить по ней самой? – Из-за смерти Саймона?

Витор, нахмурясь, смотрел на свои вытянутые ноги.

– Его гибель только ускорила мое решение, но думал я об этом давно. Мне никогда не нравились вся эта шумиха и ажиотаж прессы, и, хотя я и испытывал благодарность к своим поклонникам, меня раздражало, что они постоянно лезут в мою личную жизнь. Но самое главное: я почувствовал, что перегорел. Ушла радость. Я скрывал это ото всех, даже от самого себя, – продолжал он, заметив, как она удивленно вскинула брови. – Теперь, задним числом, ясно видно, что я был слишком увлечен, слишком поглощен гонками и, умей я рассчитать свои силы, радости хватило бы надольше. – Он отхлебнул из стакана и улыбнулся. – Во всяком случае, то, чем я занимаюсь сейчас, кажется мне гораздо важнее и интереснее. Как и тебе, мне тоже нравится иметь свое дело.

– Если раньше ты был слишком поглощен гонками, нет ли опасности, что теперь так же получится с твоей строительной компанией?

Он покачал головой:

Ну уж нет.

Подумай хорошенько. Ты же сам сказал, что целую вечность не был в спортивном зале. А когда ты в последний раз ходил в театр, в ресторан, был в отпуске?

Да, давненько, – признался он. – Года два.