Внимание - чудо-мина!

- К четырем метрам уже подходим. Вода уже. Трудно там. Тут мы все щели заткнули, чтобы света снаружи кто не увидел, а в колодце совсем дышать нечем.

- Ну и что же? - озабоченно осведомляется полковник.

- Вспоминаем графа Монте-Кристо, как он из крепости этой самой, Шато... Шато... подкоп делал и дальше копаем.

- "Шато, шато"! - усмехается подполковник Ясенев. - Куда землю деваете? Это ведь для графа Монте-Кристо тоже было большой проблемой,

Маринов и Ясенев заглядывают в глубокий колодец, на дне которого орудуют лопатами два минера.

- Землю мы ссыпаем в мешки, - отвечает почитатель Дюма, - а мешки вокруг дота складываем, как бы для укрепления. Взрывчатку привозим втихаря в патронных ящиках.

- То-то! - говорит с улыбкой Маринов. - Увидит что чужой глаз, все насмарку пойдет, вся наша работа.

- А буры скоро будут? - спрашивает минер.

- Завтра буры вам пришлем, - сообщает Маринов. - Так что прошу завтра же и закончить. У нас объектов еще пропасть.

Он многозначительно смотрит на Ясенева.

- Как только закончат "орлы", присылай "академиков".И тоже, чтобы всю ТОС привезли не в черных дюралевых ящиках, а в патронных. И поменьше, пожалуйста, .возни и хождения вокруг! Чтобы все втихаря, тихой сапой...

Ясенев кивает.

- Понятно, будет сделано. Значит, одну здесь...

- Другую - я уже сказал где, - перебивает его Маринов. - Поехали дальше. Времени у нас в обрез.

Выходя из дота, он прислушивается.

- Слышишь? Уже и на юге гремит! Ясенев прислушивается тоже.

- Вот жмет, гад! Говорят, наши ведут тяжелые оборонительные бои в Донбассе. Вон куда забрался Гитлер!

- Надеюсь, там наши каждую шахту заминируют, - говорит, быстро направляясь к "эмке", полковник Маринов.

Стригут небо ножницы прожекторов. Спит беспокойным сном огромный город. Блестящим поплавком ныряет в волнах быстрых туч косой полумесяц. Проносится по виадуку какой-то грузовик, в стороне станционных путей сигналит маневровая "кукушка".

- На почтамт! - командует, садясь в "эмку", полковник.

На городском почтамте командиров операции "Харьков" ждет сюрприз. Когда они подъезжают к затемненному зданию харьковского почтамта, из его зашторенных окон слышатся весьма явственно разухабистые переборы тальянки, женский смех и нестройное пение:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой...

Маринов и Ясенев переглядываются в недоумении.

- Это что еще за яблони и груши? - с угрозой ворчит полковник, вылезая из машины. - Что за чертовщина?

А гармонист в здании почтамта, оборвав песню, начинает плясовую. Слышен недружный топот.

- Гопак? - удивляется Ясенев, - Гопак на минах?

Командиры быстро входят в центральную дверь, почти вбегают в зал, Маринов впереди, Ясенев за ним. Последним входит Коля Гришин. Все жмурятся, войдя из мрака в ярко освещенный электрическим светом зал.

Веселье в полном разгаре - вокруг столиков с чернильницами и бланками телеграмм и почтовых переводов солдатики наяривают казачка с разрумянившимися дежурными телеграфистками и почтовыми служащими. На столиках - бутылки в ящиках.

Первым заметил начальство гармонист. Он тут же прекращает свою музыку, кладет гармонь на столик, вытягивается по команде "смирно".

К Маринову подбегает немолодой комбат с медалью "За боевые заслуги", на ходу подтягивая поясной ремень и поправляя гимнастерку. Нельзя сказать, что вид у него очень испуганный.

- Что у вас, капитан, тут за песни и пляски? Вы командир саперного батальона или руководитель ансамбля?.. -грозно вопрошает полковник.

- Разрешите доложить, - козыряя, говорит скороговоркой комбат, - тут мои бойцы с дивчинами...

- Вижу, что с дивчинами! - повышает голос полковник, - Вы что, с ума сошли? Танцы-манцы развели, пьянку затеяли?! Когда каждая минута дорога?!

- Тише, пожалуйста! - просит комбат жалобным голосом, тревожно оглядываясь на сгрудившихся поодаль плясунов. - Под все это веселье мои бойцы внизу минируют... то есть, простите, втыкают "колья" в подвале!.. Чтобы даже телеграфисточкам было невдомек... Одна смена тут танцует, другая в подвале работает...

По лицу полковника, секунду назад такому гневному и возмущенному, медленно расползается улыбка. Ободренный комбат шепчет:

- А в бутылках горючая смесь!.. Взрывчатку и горючку втащили сюда под видом пива и закуски...

Маринов, широко улыбаясь, оглядывается на Ясенева: "Лихо придумали, черти! Молодцы. Пляски на минах, а?"

Полковник делает несколько шагов вперед, подносит руку к козырьку фуражки с черным околышем инженерных войск.

- Здравствуйте, товарищи! - громко, как перед строем, приветствует он бойцов и девушек. - Ну, чего застеснялись? А ну, гармонист, вдарь камаринского!..

Гармонист схватил гармонь, рванул мехи, забегали по планкам быстрые пальцы, Полковник идет к дверям,

- Вижу, здесь у вас все в порядке, - с улыбкой говорит он комбату. Как на других объектах вашего батальона? Первый приз вам за художественную самодеятельность!

На вокзале идет проверка документов. Зал ожидания забит беженцами и красноармейцами. Много раненых с несвежими повязками. В ресторан тянется длинная очередь. Неумолчный гул голосов, густое облако табачного дыма.