Внимание: вода!

В начале века Балхаш был относительно бедным рыбой. В нем жил балхашский окунь, маринка и пятнистый чебак. В 1905 году из алма-атинских прудов через реку Или в озеро вселился сазан, в 1927 году — сибирский елец. В период между 1930 и 1940 годами сюда (уже принудительно) подселили аральского шипа, восточного леща и сиговых рыб. Переселенцы, кроме сазана, прижились плохо. Перед войной в озере ловили в среднем 120 тысяч центнеров рыбы, 70 процентов которой составлял сазан. Неплохой улов! Надо бы, вероятно, на нем и остановиться, но человеку все мало…

В 1950–1960 годах с благословения ученых в Балхаш приплыли судак, сом, жерех, в 1962-м — белый амур, в 1965-м — вобла. Вместе с законными переселенцами прибыли и незаконные — серебряный карась, линь, амурские жители — чебачок, бычок, лжепескарь и головешка. В озере стало тесновато, размножились хищники, уловы упали.

Пример с Балхашем — пример непродуманной работы «заклятого и торжествующего изменителя природы». Но он же показывает, как трудно в условиях сжимающегося мира сохранить изолированность и самобытность отдельных его частей. Ирригация разрушает замкнутые рыбьи мирки и то и дело приводит к экологическим взрывам.

Она же не дает спокойно работать рыболовам. Ведь они обычно рассчитывают выращивать не пять-десять видов рыбы, а только один-два. В этом рыбоводы очень похожи на агрономов.

Замена многообразной дикой растительности ограниченным набором культурных трав и злаков заставляет агронома постоянно оберегать свои территории от набегов «неорганизованных» пришельцев. Борьба с «дикарями», которыми он считает сорняки, — одна из центральных его забот. Рыбоводу также приходится бороться с нежелательными пришельцами на его «поле». А их становится тем больше, чем больше и разветвленнее ирригационная сеть.

Учесть все факторы бывает трудно. И не случайны поэтому большие неудачи, подобные той, что произошла с Ляшозером, расположенным вблизи Лодейного поля.

Ляшозеро, собственно, не озеро, а «поле», принадлежащее Волховскому рыбоводному заводу. А поле надо засевать…

Вначале завод «засевал» озеро мальками, но они быстро гибли, поэтому решили выращивать пяти-шестимесячных «подростков».

«Подросток» — это не малек, ему места надо больше, в ваннах да прудах не вырастишь. Вот и решили выращивать его в Ляшозере. Но в соответствии с агрономическими традициями следовало вначале подготовить поле — перепахать, освободить от сорняков.

Осенью 1964 года Ляшозеро обработали полихлорпиненом, от которого быстро скончались все аборигены. Весной на освободившуюся площадь вселили байкальского омуля и стали ждать, потирая руки…

К 1972 году стало ясно: омуля в Ляшозере нет, как и не было. Зато очень много щуки, съевшей все омулевое стадо. Пришлось травить еще раз — вначале тем же полихлорпиненом, затем тривиальным средством от тараканов — карбофосом. Результаты превзошли все ожидания: не только рыбы в воде, но и жучка у воды, мотылька над водой — ничего не осталось. Поле перепахали удачно. И все удачно кончилось бы, не произойди такой случай. Зашел как-то на Ляшозеро старичок из соседней деревни, Иван Ильич. Удивился. Всю жизнь ловил окуней, а теперь их нет. Рыбовод объяснил, что это питомник, разводят тут ценную рыбу. «Ты разводи, разводи», — сказал старичок и пошел на другое озера, наловил окуней и напустил в Ляшозеро. «Чтоб жили здесь», — наказал он рыбоводу. Окуни расплодились, быстро съели омуля, история началась сначала.

Последний шанс уцелеть в процессе преобразования человеком природы для многих ее диких представителей — размножение в неволе. В лучшем случае, в заповеднике. Для подводных жителей это тоже последний шанс.

Рыбу действительно нужно «сеять», а рыболовство тем самым преобразовывать в рыбоводство. Водохранилища, каналы и даже заливаемые водой поля являются для этой отрасли великолепной базой.

Следует отметить, что этим делом начали заниматься довольно давно — две-три тысячи лет назад, в Древнем Риме и Китае. В России в XVII и XVIII веках в дворцовых и приусадебных прудах разводили карасей, откармливали осетров, стерлядь и другую рыбу для господского стола. Карпов разводили в Пресненских прудах Москвы, в Петергофских — под Петербургом. Началось и искусственное разведение форели в окрестностях Петербурга, в том числе в Ропше, изобилующей ключами.

В 1869 году Ф. Судакевич в «Обзоре искусственного рыбоводства за границей и в России» писал: «Едва ли найдется другое государство, для которого рыбоводство имело бы столь существенное значение, как для России; но нельзя не заметить, однако же, что ни в одной стране эта отрасль промышленности не пользовалась таким малым сравнительно вниманием, как в России».

А между тем она всегда заслуживала самого серьезного внимания.