Вниз по великой реке

Робин была слишком больна, чтобы выяснять отношения. В обычном своем состоянии она затеяла бы долгое препирательство, так что в конце концов я бы сдалась. А так просто легла и заплакала.

– Ну вот, теперь она взялась реветь! Она использует слезы как оружие. Робин, утихни!

Я вела себя совершенно ужасно. Утенок с Хэрном подавленно смотрели на это зрелище. Но им слишком хотелось увидеться с Канкредином, и потому они не стали вмешиваться.

– Давайте соорудим для нее шалаш от дождя и пойдем, – предложила я.

Кошки тут же забрались в шалашик. Мы положили туда еду, поставили кувшин с водой и принесли Гулла. Кстати, насчет последнего никто даже не спорил. Мы знали, что его следует оставить здесь. Робин продолжала всхлипывать, но я почти уверена, что она была рада тому, что остается. Мы устроили ее так, чтобы сестра могла видеть костер Единого. А потом сволокли лодку в коричневые воды отлива.

Хотя мы поставили парус, можно было и не стараться – отлив подхватил нас и принес к песчаной наносной отмели в устье Реки. Он тащил нас так стремительно, что я в испуге схватилась за Младшего. Мне уже было страшно. Утенок, тот и вовсе не выпускал Леди из рук с тех самых пор, как только сел в лодку. Хэрн презрительно усмехнулся, но, когда я взглянула на него чуть погодя, его била дрожь.

Сквозь серо-белую пелену дождя невозможно было ничего разглядеть, но мне кажется, что Река при впадении в море разделялась на множество рукавов. На много миль вокруг все было плоским и мокрым, открытым всем ветрам. Хорошо, что Карс Адон упомянул про отлив – там, где прошла наша лодка, уже было совсем мелко. Если бы мы упустили начало отлива, пришлось бы плыть как-нибудь в обход. Видимости никакой. Наша лодка неслась очень быстро, а видно вокруг было на расстоянии вытянутой руки, не более. Сперва мы видели только воду. Потом мокрые, поблескивающие болота. Иногда – просто влажный песок, а порой его покрывала бурая растительность. Птиц там было столько, что не счесть, по крайней мере, на том клочке болот, что был виден нам. Я заметила разгуливающих цапель, плавающих и ныряющих гусей, уток, чирков, лысух и чаек – мне просто не верилось, что на свете бывает столько чаек сразу. Они белыми пятнами проступали сквозь белый дождь. Отовсюду доносились пронзительные крики птиц, плеск воды и хлопанье крыльев. И чем дальше, тем страшнее нам становилось.

– Хорошо тут рыбачить, наверное! – выдавил Утенок, стуча зубами.

Несмотря на все эти машущие крылья, было душно и жарко. Капли дождя блестели на наших накидках и волосах, но мы не чувствовали холода. А потом сквозь пелену дождя проступило нечто темное. Это был не корабль. Темное пятно пересекло пролив, по которому мы двигались, и ушло куда-то в противоположную сторону. Страх все возрастал. Мы тянулись вперед, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь дождь. Вроде бы там, на самой границе видимости, маячила небольшая лодка. В ней сидели варвары. Один из них работал шестом, остальные что-то вылавливали из воды и кидали в лодку. Ничего больше мы рассмотреть не успели – они медленно уплыли куда-то вправо.

Мы чувствовали, что увидели нечто ужасное, но не могли объяснить, откуда это ощущение взялось.

– Ой, мама! – прошептал Утенок. – Что это они делают?

– Наверное, рыбу ловят, – предположил Хэрн. Но судя по тому, как он дрожал – по такой-то жаре! – он и сам не очень в это верил.

– Давайте вернемся! – сказала я.

Увы, нас нес отлив, и вернуться мы не могли. Я вздохнула и добавила:

– Ну почему Единый сидит в костре именно сейчас, когда он так нам нужен!

Лодка скользила меж берегов, усиженных птицами, что кричали и плескались в свое удовольствие, а я все никак не могла рассмотреть, что же это такое черное впереди. Просто прижимала Младшего к груди и молила его помочь нам.

– Ой, мама! – снова прошептал Утенок.

– Заткнись! Она умерла, – отрезал Хэрн.

Нас окутывала белая пелена дождя. Все вокруг было белым. Мы скользили в белом круге по серой воде, и даже болота пропали из вида. Над головой раздавалось кряканье уток и крики чаек. Дождь вроде бы начал стихать. Что, вам кажется, будто ничего страшного в этом нет? В следующее мгновение наша лодка чуть не наехала на двух уток, и те с истошным кряканьем кинулись прочь. А мы даже не могли их разглядеть! Вы же, небось, сами знаете, как утки, набирая скорость для взлета, несутся по воде и хлопают крыльями. Мы видели брызги, пары вспененных полос на воде и капли, летящие с крыльев. Видели, как расплескивается вода, когда утки отрываются от воды и наконец взлетают. Слышали их кряканье. Чувствовали на лице ветер, поднятый их крыльями. Но самих птиц мы не видели!

– Что случилось? – шепотом спросил Утенок.

– Мы не ослепли, – хрипло произнес Хэрн. – Воду-то мы видим.

Он больше не правил лодкой – сидел, положив руку на руль, и таращился так, словно это могло прогнать наваждение.