Вниз, сквозь ветки и кости

– Спасибо, – сказал он, и в его голосе не было ничего недоброго.

Возможно, это придало Джиллиан смелости, и она спросила:

– За что?

– За то, что не солгали мне, – сказал он. – Как вас зовут?

«Жаклин», – сказала Жаклин, и «Джиллиан», – сказала Джиллиан, и мужчина, который уже не раз встречал детей, приходящих со стороны холмов и стучащих в эти ворота, улыбнулся.

– Спустились с горки Джек и Джилл, – продекламировал он. – Вы, наверное, проголодались. Идемте.

Девочки обменялись взглядами, их что-то тревожило, хотя они сами не могли сказать что. Но им было всего двенадцать, и привычка слушаться взрослых еще была сильна.

– Хорошо, – сказали они, и, когда он прошел сквозь ворота на пустую площадь, они последовали за ним, и ворота захлопнулись, скрыв вереск и папоротники.

Девочки не могли отделаться от неодобрительного красного глаза луны, которая посмотрела на них, вынесла свой приговор и ничего не сказала.

5. Роли, которые мы выбираем

Мужчина вел их по безмолвному городу за стеной.

Джилл не спускала с него глаз, считая, что если что-то случится, то начало этому положит единственный человек, которого они встретили с тех пор, как добрались до дна бабушкиного сундука. Джек, которую не смущали тишина и неподвижность (они были привычны ей), наблюдала за окнами. Она замечала отблеск свечей, когда их поспешно убирали из вида; она видела, как колышутся занавески, как будто их только что задвинула невидимая рука.

Они были не одни в этом городе, но все люди, с которыми они делили этот вечер, прятались. Но почему? Вряд ли две маленькие девочки и мужчина в плаще – то, чего стоит бояться. Однако она устала, замерзла и хотела есть, а потому держала рот на замке и шла следом за незнакомцем, пока они не остановились у железной решетчатой двери в серой каменной стене. Мужчина обернулся и с суровым видом посмотрел на них.

– Это ваша первая ночь в Пустошах, и закон гласит, что я должен быть для вас гостеприимным хозяином, пока луна трижды не взойдет на небо, – торжественно сказал он. – В течение этого срока вы будете в такой же безопасности под моим кровом, как я сам. Никто не причинит вам вреда. Никто не околдует вас. Никто не сможет использовать вашу кровь. Когда время выйдет, вы станете подчиняться законам этих земель и платить за то, что возьмете, как и все остальные. Вам понятно?

– Что? – спросила Джилл.

– Нет, – сказала Джек. – Не понятно… Что вы имеете в виду, когда говорите «использовать вашу кровь»? Зачем вам может понадобиться наша кровь?

– Что? – спросила Джилл.

– Мы даже не пробудем здесь столько. Нам просто нужно найти дверь, и мы уйдем домой. Наши родители беспокоятся.

Джек солгала впервые с тех пор, как попала в Пустоши, и ложь камнем застряла в ее горле.

– Что? – в третий раз спросила Джилл.

Мужчина улыбнулся. Его зубы были настолько же белыми, как губы красными, и этот контраст, казалось, впервые придал немного оттенка его коже.

– О, будет весело, – сказал он и открыл железную дверь.

С той стороны был большой зал. Совершенно обычный зал, каким полагается быть залу подземного замка: каменные стены, покрытый потускневшим черно-красным узором пол, люстры, свисающие с потолка и изобилующие паутиной, натянутой в опасной близости к зажженным свечам. Мужчина прошел в двери. Джек и Джилл, не имея под рукой других вариантов, последовали за ним.

Посмотрите на них, какими они были тогда – две золотоволосые девочки в рваной и грязной одежде, идущие за безупречным незнакомцем по замку. Посмотрите, как он движется – плавно, словно кошка на охоте, ноги едва касаются земли, – и как дети поспешают за ним, чуть ли не спотыкаясь, только бы не отстать! Они пока еще держатся за руки, наши потерявшиеся девочки, но Джек уже начинает приотставать. Хозяин замка кажется ей подозрительным, и ее тревожит, что случится, когда пройдет три дня.

Они не из тех близнецов, которых учили, как важно держаться друг друга, и трещинки между ними уже начинают проявляться. Совсем скоро сестер разлучат. Но – ах! – это в будущем, а сейчас – настоящее.

Мужчина шел, а Джек и Джилл шли за ним, уже готовые носить свои короткие имена, словно доспехи, в которые они со временем превратятся. Джек всегда была «Жаклин», избегая короткого, резкого мужского звучания имени «Джек» (ее мать несколько раз интересовалась, есть ли способ обменять девочкам имена и сделать Жаклин Джиллиан, а Джиллиан пусть будет Джек). Джилл всегда была «Джиллиан», держась за тоненькую соломинку женственности – все, что ей было позволено, – и отказывалась от усеченной формы (ее отец тоже изучил возможности смены имени, но отказался от этой идеи, посчитав, что она не стоит таких сложностей). Джилл шла по пятам за их проводником, а Джек держалась позади, насколько позволяли их сцепленные руки, а когда они достигли лестницы – это была каменная, а не пыльная деревянная лестница и более узкая, чем та, что привела их сюда, – обе на мгновение замерли, молча глядя на ступени.

Мужчина остановился и посмотрел на них, в уголках его губ заиграла улыбка.