Вниз, сквозь ветки и кости

Карабкаться вверх, когда тебе семнадцать, с обмякшей спящей сестрой на руках, оказалось гораздо сложнее. Джек методично поднималась ступенька за ступенькой, пытаясь сосредоточиться на повторяющихся, на вид совершенно бессмысленных заданиях, что многие годы поручал ей доктор Блик. Вечерами она сидела, сортируя лягушачью икру по малейшим цветовым оттенкам, или убирая все семечки из земляники, или затачивая все колючки на ежевичной изгороди. Каждое из этих поручений ужасно бесило ее, но в итоге она стала лучше справляться со своей работой. Итак, с чем она станет лучше справляться, поднявшись по этим ступенькам?

Со своим предательством: Алексис, которую она любила, осталась мертвая в Пустошах и может остаться мертвой навсегда, потому что у доктора Блика больше нет ученика, который мог бы ассистировать ему.

Со спасением сестры, из-за которой лишилась всего, что ей дорого, от проклятия, которое она заслужила.

С отказом от всего, к чему она стремилась (после того как наконец поняла, чего хочет).

Ни с чем таким она не хотела справляться, но именно это было ответом на ее вопрос. Джек тряхнула головой, смахнув слезы, и продолжила подниматься.

Лестница была все та же – старая, прочная, пыльная; то тут, то там ей мерещились призраки собственных детских следов, идущих в противоположном направлении. Это могло быть так. Со времени появления Джек и Джилл на Пустошах больше не было ни одного найденыша. Возможно, теперь кто-нибудь появится – место освободилось. С каждым вдохом в нос могло попадать миллион частичек пыли. От этой мысли ее замутило.

Джилл очнулась, когда они уже были на середине пути, она открыла глаза и в замешательстве уставилась на Джек.

– Джек? – пропищала она.

– Можешь идти? – грубо отозвалась Джек.

– Я… Где мы?

– На лестнице. – Джек остановилась и, не церемонясь, усадила Джилл прямо на пол. – Раз можешь задавать вопросы, значит, и идти можешь.

Джилл поморгала и потрясенно вытаращилась на Джек:

– Господин…

– Его здесь нет, Джилл. Мы на лестнице. Ты помнишь лестницу? – Джек обвела рукой окружающее пространство. – Пустоши изгнали нас. Мы возвращаемся.

– Нет! Нет! – Джилл вскочила на ноги, намереваясь бежать вниз.

Джек оказалась быстрее. Она обхватила рукой сестру за талию, рывком подтянула ее наверх и швырнула немного вперед.

– Да! – рявкнула она.

Голова Джилл стукнулась о что-то твердое. Она встала, потерла голову, а затем в явном замешательстве повернулась и потрогала пространство за собой. Оно открылось – как люк, как крышка сундука, – и показалась маленькая пыльная комната, которая все еще слабо пахла духами Бабули Лу.

– Лестницы подо мной больше нет, – нисколько не удивившись этому, сказала Джек бесцветным голосом. – Лучше вылезай, пока нас не вытолкнули.

Джилл вылезла из сундука. Джек за ней.

Некоторое время они стояли, неосознанно прижавшись друг к другу, и просто смотрели на эту комнату, принадлежавшую когда-то первому человеку, который заботился о них, комнату, которая когда-то была такой родной – до того, как они изменились. Сундук захлопнулся. Джилл вскрикнула и бросилась к нему, подцепив крышку ногтями. Джек безучастно наблюдала за ней.

Внутри сундука был ворох старой одежды и разнообразной бижутерии – вещи, которые любящая бабушка откладывала для своих внучек, чтобы играть с ними. Никакой лестницы. Никакой таинственной двери.

Джилл погрузила окровавленные руки в одежду, расшвыривая ее в стороны. Джек не стала ее останавливать.

– Она должна быть здесь! – рыдала Джилл. – Должна быть!

Но ее не было.

Когда Джилл наконец перестала копаться в вещах и, плача, спрятала лицо в ладонях, Джек положила руку ей на плечо. Сломленная, дрожащая Джилл подняла голову. Она так и не научилась думать самостоятельно.

«Я сделала правильный выбор, и мне так жаль, что я оставила тебя», – подумала Джек, а вслух сказала:

– Идем.

Джилл встала. Когда Джек взяла ее за руку, она не стала возражать.

Дверь была заперта. Ключ, что был у Джек в кармане, – этот ключ она хранила пять долгих лет – отлично подошел. Она повернула его, и дверь открылась – они были дома в самом строгом и формальном значении этого слова.

Дом, в котором они прожили первые двенадцать лет своей жизни (не тот дом, где они выросли, нет; они просто старились здесь, но практически не росли), одновременно был знакомым и чужим, как путешествие по книге сказок. Ковер был слишком мягкий для ног, привыкших к каменному полу замка и утоптанной земле; пахло чем-то приторно-сладким вместо цветочных ароматов или запахов полезных химикатов. К тому времени, как они спустились на нижний этаж, они уже держались так близко, что было неважно, что они не касались друг дружки; они все равно будто срослись.

В столовой горел свет. Они пошли на этот свет и обнаружили родителей, сидящих за столом с безупречно ухоженным малышом. Они остановились на пороге, с недоумением глядя на этот маленький замкнутый семейный круг.

Первой их заметила Серена. Она вскрикнула, подскочив со стула:

– Честер!