Внизу наш дом

– Раззявы! Где ещё два? Упустили!

Молчание.

– Возвращаемся. Горючего в обрез.

* * *

Сели нормально, но Тараса из кабины доставали втроём – его настолько пробрала нервная дрожь, что он чуть не потерял сознание.

– Это нормально, – приободряю я, идя рядом с носилками. – Это страх тебя догнал. Так всегда бывает. У кого спервоначалу, а у кого и не сразу, а чуток погодя. Доктор! Сто пятьдесят ему разбавленного спирта, и под одеяло.

Глянув на меня поверх очков с явным осуждением, наш полковой эскулап заявил:

– Как же он выпимши полетит? Не выпущу!

– Хм. Действительно – от перегара стёкла в кабине запотеют. Делать нечего, если перорально нельзя – вводите через клизму.

– Что? – Тарас уже вскочил и схватился за то самое место, которое подверглось угрозе медицинского вмешательства. Трясучка у него мигом прошла. – Я здоров! Я готов! Я могу!

Под общий смех я добавил:

– Доктор, запишите в карточку – функции организма восстановлены!

Вот так. Клин клином.

Смех продолжался долго. Я не прерывал – ведь моя бородатая шутка была только катализатором для столь необходимой разрядки после первого для всех боя.

– Теперь о серьезном. Кто скажет, почему стреляли по моторам, а например, не по кабинам экипажа?

Первым ответил Кут:

– Мне приказ еще в воздухе показался странным. Ведь по кабинам с нашим калибром надежнее!

Больше своего мнения никто не высказал.

– Объясняю. Правильно, по экипажу вести огонь с нашим калибром действительно надежнее. Но есть одно «но». А если экипаж защищен броней, тогда как?

Единогласное молчание было всем ответом.

– Все согласны?

Опять молчание.

– То-то же! – Повернувшись, негромко позвал: – Начштаба ты где?

– Тут я.

– Поручи кому-то потолковей выехать в район падения немецких бомберов и тщательно их обследовать, особое внимание обратить на защиту мест экипажа. Чем бронировано, как бронировано, и как можно тщательнее это сделать. И как можно быстрее! Как выясните, доложить немедленно! Исполнять!

Пока машины обслуживают, мы лежим на брошенных поверх земли чехлах. Ещё очень рано. До начала войны осталось несколько минут, а нам уже принесли второй завтрак – какао и бутерброды.

– Я так считаю, – рассуждает Бю, когда мы окончательно запутываемся в том, кто по кому куда стрелял с какого захода. – Четверо четыре раза обстреляли по одному мотору. Это шестнадцать. На нас летела девятка двухмоторников – это восемнадцать. Значит, два двигателя остались целыми. То есть два самолёта могли улететь. И на земле мы видели семь. Всё сходится.

– Четыре запишем на тебя, и нам по одному, – заявляю я категорически.

– Так это же были групповые, – удивляется Кут.

– За групповые в звании не повышают, а Херменегильде от рядового посчитай, сколько расти до лейтенантского звания. Не переживай – себе тоже настреляем. Вот появятся вражеские истребители, и дело пойдёт веселей. Бомбардировщики, как ни крути, не наш профиль. Такой ситуации, как сегодня, в течение этих нескольких совершенно уникальных минут, больше не повторится.

Подошёл начштаба:

– С поста ВНОС донесли о сбитии четырьмя москитными истребителями девяти двухмоторных бомбардировщиков. Штаб армии запрашивает фамилии отличившихся лётчиков.

– Какой армии? Почему армии?

– Кто-то из командования смотрел на вашу работу. Вот и весь сказ.

– Тогда – трех свалила Бюхель, остальные по два.

– Из соседнего бомбардировочного полка просят прикрыть работу «Сушек» по плавсредствам на Пруте.

– Пусть назначат место и время. Предупреди, что у нас осталось четыре машины.

Начштаба ушел. Вооруженцы на стоянках начали закрывать лючки патронных отсеков. Техники окатили бочки с горючим и принялись начищать крылья и бока фюзеляжей.

– Над Бельцами бой, – прямо из своей конурки прокричал связист.

– Заводи! – махнул я в сторону стоянок. – Уважаемые товарищи, – обратился к летному составу, – а не будете ли вы так любезны…

В этот момент Кут так смачно потянулся, что даже кости захрустели.

– А куда мы денемся? – улыбнулся Тарас. – Обязательно будем очень любезны.

Херменегильда молча заправляла волосы под шлем. До готовности машин оставалось несколько минут, поэтому срываться, как на пожар, было ни к чему.

Если кто не понял – полк у меня слетавшийся и сработавшийся. Уже начинает своёвываться.

Глава 32. Хлопотный день

Над Бельцами крутилась настоящая собачья свалка. Наши ишаки и самолёты, до боли похожие на МиГи, отбивались от навалившихся на них «мессеров». «Мессеры» были с характерными немецкими крестами, а не с цветными румынскими. Мы не стали ввязываться в эту кутерьму, а начали щипать тех, кто оказывался снаружи.

Ага-ага! На нас тут же навалились нависшие над этим всем две пары охотников, точно так же поджидающие добычи. Вышло четыре на четыре – мы оказались в роли прикрытия своих дерущихся истребителей. Охотники, с которыми мы сцепились, наскакивали сверху и, стрельнув с ходу, снова уходили вверх. Наша скороподъемность не позволяла их догнать, зато скорость на горизонтали давала возможность успеть дать очередь напересечку атакующему. Кут даже зацепил кого-то, так что одна пара ушла со снижением на запад.