Вновь: ложный мессия

– Во-первых, не совсем сюда. Та подводная станция, где вы почему-то числились генетическими донорами, и этот остров – не одно и то же. Во-вторых, эта ваша Люба, которая оставила меня за главного, могла стереть и воспоминания о том, каким это место стало. Возможно, я был здесь недавно, но я не помню этого! Люба навязала мне быть вашей нянькой против моей воли.

– Не будь так в этом уверен.

– Я понимаю, доверие ко мне далеко, здесь я с вами тремя делю единое сомнение в этом странном союзе. Но ты должен понять вот что. Колыбель – место мира и добродетели, и я совершенно не узнаю его.

– Скажи-ка, – Оскар перегородил Алви дорогу, туман все больше обнимал, – почему твой пистолет оказался пуст? – Алви нахмурился от непонимания. – Ты сказал, что получил приказ забрать нас, когда колония пала и мы с небольшим запозданием эвакуировались. Лететь до столицы три месяца, Опус выслал своих для встречи и сопровождения. Ты выполнил приказ, пока мы были в криосне, забрал нас и привез сюда. Пистолет, по твоим словам, был для защиты от чужаков с Комы. Ты сделал один выстрел в тот, кто в итоге уничтожил корабль. Я, в свою очередь, пытался нейтрализовать тот аппарат, который приблизился и детонировал. Патронов не было. Как так вышло, что там был всего один?

– Я не знаю. – Дождавшись окончания напора Оскара, Алви ответил емко и быстро, глядя прямо в его мрачные глаза. Оскар внимательно вглядывался в глаза Алви, то ли ища там доказательство некоей своей правоты в вопросе недоверия к этому человеку, то ли провоцируя того на излишнюю волнительность для большей разговорчивости. Но только Алви оказался крепче на характер, доказав это следующими словами:

– Ища врага во мне, Оскар, ты теряешь самых близких, нуждающихся в тебе не меньше, чем ты в них. Отстранение приносит лишь всеобщий вред, убивающий надежду ненасытной злобой. Идем, если еще хочешь спасти Настю.

Алви обогнул его, смело идя вперед к храму. Оскар же спасся от густых чувств лишь благодаря ужасному предчувствию жертвы наблюдения неких спрятанных за туманом глаз. Ускорив шаг, он уже собрался обогнать Алви, ведомый бегством от внутренних терзаний не меньше, чем от возможного противника, как внезапно в мгновение с Алви разделил удивление от услышанного голоса, доносившегося со стороны внезапно поврежденного храма. Туман немного рассеялся, предоставив им небольшую площадку перед входом в строение, служившее местом преклонения трехметровой каменной фигуре женщины, чье немного грубое оформление ныне валялось кусками внизу. Площадка же была круглой, широкой, сюда явно могло уместиться человек пятьдесят, дабы склониться в молитве скульптуре, ранее занимавшей постамент в углублении трехстороннего строения из ровного камня, чья крыша переходила в колокольню со шпиком. Внутри же все было просто: слева и справа стены, впереди открытое до самого верха пространство, дабы лицезреть фигуру женщины издалека. Стена за ее спиной имела простую деревянную дверь ближе к левой стене.

Все это было окружено ныне мрачными деревьями, связанными в данный момент туманом, придавая еще больше тесноты, сталкивая Оскара со знакомым чувством охоты, где он, скорее, все же выступает добычей, нежели хищником. Но это ощущалось вторичным, ведь тот голос исходил от мужчины, чьи руки тянулись к образу женщины в немощной, жалостливой мольбе.

– Матерь Кассандра… спаси мою душу… прости мое предательство твоей добродетели… был я слеп и наивен… обманут ложным богом… обманут пришедшим из внешнего мира лжецом… сеет он лишь разрушения… ведет его лишь одиночество. Я оказался слаб перед его силой… перед его мудростью. Затмила она мою веру в твою любовь и заботу. О Матерь Кассандра, да прости детей своих за глупую наивность.

Все руки несчастного старика были покрыты глубокими ранами, чье нанесение стало приемлемой ценой в момент спасения своей жизни от нападения некоего врага. Оскар быстро составил общую картину: один или несколько нападавших не справились с покушением, после чего по неизвестной причине позволили жертве убежать. И вот он сидит на коленях, трясущимися руками то тянется к остаткам памятника, то кладет ладони на состоящий из круглых каменных пластин пол, чья поверхность потрескалась в местах падения тяжелой скульптуры. Повреждения растянулись уродливой паутинкой во все стороны, разрушив когда-то красивую плоскую площадку.

– Посмотрю, что есть в покоях священника. Будь начеку, все это… – Алви в изумлении оглядывался вокруг, указывая на разрушенный памятник, – все это неправильно.

Алви побежал к двери покоев в храме, внаглую наступая на разрушенный памятник, реакцию на что старик отметил кратким: «Богохульники…»