Внучка императора

«Болливуд! — ругнулась я. — Френки, а можно какую-то другую степень родства придумать? Себе ты назначила папой Космический Ветер, мне — дракона навязываешь. Ну, хоть бы для разнообразия кузен… четвероюродный».

«Согласна, что мой — назначенный, но твой-то благоприобретённый. Сам виноват — кровью делится и не думает о последствиях. Всё, идите отсюда. Надоели», — и Разумное Древо спряталось в густом тумане. Я же ухватила обалдевшего новоиспечённого папочку за руку и перекинула кольцо.

В таверне дракон заказал «лёгкого вина».

— Ты же говорил, что не пьёшь, — начала было я, но под пристально-тяжёлым взглядом осеклась и замолчала.

— Не указывай отцу! — после недолгого молчания спросил: — Ты ей веришь?

— Френки? Конечно. У неё замечательное чувство юмора, посмеяться и поехидничать — это к ней. Но биомагия — её жизнь, к любому вопросу в этой сфере она относится ответственно и серьезно. Ты знаешь, что в храмах Праматери без проверки на генетическую совместимость браки не заключают? — и, пока не принесли заказ, поторопилась сменить тему: — Это не всё, что я хотела тебе сказать.

— Добивай… — грустно вздохнул вар Фламери.

— Признанцы готовят заговор.

— Опять? Вот же неугомонный народец. Каждые десять — пятнадцать оборотов кто-то из них хочет стать управляющим банка и начинает подговаривать остальных к перевороту.

— Что такое оборот?

— Наша планета вращается вокруг светила… — начал папочка лекцию по астрономии, отпив глоток убойного пойла.

— Всё-всё! Я поняла, — непочтительно перебила я, — у нас это называется год. И как вы с ними боретесь?

— А зачем? Соберутся ночью, покричат, требования выдвинут невыполнимые, утром разойдутся, а к вечеру приходят с извинениями и сдают зачинщиков охране. Признанцы плохо переносят дневной свет. От этого и не могут серьёзно учиться. Хотя порой мне кажется, что это отговорки. Некоторым так проще — жить, ни за что не отвечая. Мы как-то открыли в Академии ночной курс по экономике, но записалось только пять абитуриентов. И те человеки. Четыре парня и девица. Днем им некогда было учиться, потому что работали, — и вдруг резко сменил тему: — Как ты догадалась?

— О нас? — я помялась, а потом ответила предельно честно: — Ты понравился мне с первого взгляда. Твой голос, лицо, фигура, руки. В первый день после того, как ты меня спас, млела, думая о тебе. И проревела всю ночь, напившись на Острове у Френки, тоже о тебе. Утром меня отпустило. Совсем. Злилась, что подставил с обручальным браслетом, но не более. Когда твоя знакомая напала, даже не сразу подумала о тебе, только коснувшись браслета, вспомнила. Окончательно поняла, сидя в ванной, когда ты… ну… эээ… когда разул меня. Почувствовала, что будет неправильно, если поцелуешь. Но я так хотела спать, что сразу не сказала этого, и за обедом не получилось… Вот так как-то… Кровь не водица, тем более драконья. Теперь ты отпустишь меня домой?

Дракон рыкнул, пыхнул из ноздрей дымом и вдруг проявившимися когтями полоснул скатерть на ленты. Ну, так бы сразу и сказал. Зачем вещи портить?

В предрассветном сумраке по комнате можно было передвигаться без опаски. Как же они тут освещение включают? Забыла у папани спросить, когда до покоев провожал. Или конвоировал? Гад чешуйчатый вцепился в идею ввести меня в семью. Вечером приём, на котором он планировал представить меня невестой. Так было вчера. Сегодня сценарий тот же, но главная героиня сменила статус. Сюрприз! Мне это не надо, я домой хочу. У меня там своя семья. Но дракон даже слышать об этом не желает. Оказывается, драконята до ста двадцати лет находятся под неусыпным наблюдением взрослых драконов. Мне сейчас пять. По-драконьи. Удивительно, что мою комнату к нашему возвращению не перекрасили в розовый цвет и не забили под потолок мягкими игрушками. Рррррр…

Продвигаясь к середине широченной кровати, наткнулась на книгу. «Вот хотела же полистать, поучиться, но всё время куда-то бегу», — подумала я и легла щекой на гримуар. Уснула почти мгновенно.

Мне снились ведьмы. Их было много, и были они разные. Молодые, полные сил, пышущие энергией, и высушенные веками старухи, больше похожие на болотные коряги, чем на женщин. Колдуньи кружили подле меня, то приближаясь почти вплотную, то удаляясь и исчезая в темноте. Каждая что-то шептала, размахивая руками. Кто-то это делал быстро, другие задерживались рядом со мной дольше. Одна, особо древняя, отогнав всех взмахом руки, осталась надолго. Старуха бубнила что-то невнятное, сопровождая каждое слово то плетением пальцев, то мельтешением ладоней.

— Не понимаю, что вы говорите, — отрицательно замотала я головой.