Внучка, Жук и Марианна

— Катя, вы дома? Живы? Это я, Николай!

Через пару секунд за стеклом замаячило бледное лицо, она что-то говорила, но ничего было не разобрать за шумом дождя.

— Откройте окно! Не слышу!

Катя долго вертела шпингалеты, но окно не открывалось, видно, было заклеено с осени. Наконец она догадалась ударить по раме, с треском отворила одну створку.

— Вы как, целы? — Он просунулся в окно, стараясь разглядеть ее в полумраке комнаты. По голове Николая текли струи, мокрые волосы прилипли ко лбу. Ей на секунду стало смешно.

— Я ничего, только напугалась очень. И дверь завалило…

— Это ничего, я разберу, вот только дождь кончится… — Он подтянулся было на руках, но не решился влезть в окно. — Вы как, здесь останетесь? Или, хотите, можно ко мне пока.

— Пока что?… — с грустной улыбкой спросила она.

— Ну, пока я дерево не распилю, его не вытащить, придется пилить и частями…

— Нет, я дома побуду, спасибо.

— А не боитесь? Света тоже не будет, провода оборвало.

— Нет, уже не боюсь, — покачала головой Катя. — А вообще-то я жутко испугалась, спасибо, что пришли, а то бы у меня, наверное, истерика началась.

— Ну, на истеричную барышню вы не похожи, — улыбнулся Николай. — А то пойдемте ко мне, чаем напою. У меня печенье есть овсяное. Катерина Васильевна любила к чаю.

— Еще пряники мятные и сушки, — в тон ему ответила Катя. — Нет, спасибо, тут буду. Наверное, до утра все равно ничего не сделать, но все равно спасибо еще раз.

— Ну ладно, гроза пройдет, к утру, надеюсь, подсохнет немного, так я часов в шесть приду с бензопилой. Вы не пугайтесь, если зашумлю.

— Ладно, не буду. — Катя снова улыбнулась, сжимая у горла накинутый плед.

Ремонт

Катю разбудил визг пилы. Та прерывисто и коротко выла за окнами, потом раздавался треск, и вновь завывала пила. Ветви клена, занимавшие половину комнаты, вздрагивали, потом их потянули наружу. Часть листьев и мелких веток осталась на полу, оконная рама была разбита вдребезги, пол усыпан осколками стекла.

Катя быстро умылась и оделась «по-походному», решив, что в комнате приберется потом, а сейчас надо помогать Николаю. Она выбралась через боковое окно, обошла дом. Весь двор был завален листьями, но со стороны дома уже просматривалось освобожденное от упавшего дерева пространство. За стеной из веток и листвы проглядывали Николай и еще двое молодых крепких парней. Они оттаскивали отпиленные сучья в сторону.

— Доброе утро! — крикнула им Катя.

— А, разбудили вас? — Николай пытался разглядеть ее сквозь завал. — Ну, мы быстро растащим тут. Вы не стойте, а то промокнете, дождь всю ночь лил страшный.

— Нет, буду помогать, — упрямо ответила Катя. — Я сейчас дождевик надену.

Она вернулась в дом, на вешалке нашла старый дедов прорезиненный плащ, негнущийся от старости, отхватила длинные полы и рукава ножницами, подпоясалась, взяла рабочие рукавицы и снова вылезла.

Николай только хмыкнул, увидев ее в диком наряде. Но она стала оттаскивать мелкие ветки и складывать их в кучу за воротами, не обращая внимания на работников.

Пилой и топорами мужчины работали почти до полудня. За воротами росла куча мокрых веток, а во дворе — пирамида из распиленного на чурбаки клена.

Катя в очередной раз вышла за калитку. На другой стороне улицы стоял Коля-Хохол, муж тети Гали-Хохлушки. Он по-старомодному приподнял засаленную кепку.

— Эк тебя завалило-то! — со странной завистью сказал он. — Дров теперь на целую зиму хватит.

— Доброе утро! — отозвалась Катя. — Да на что они мне? Если нужно, забирайте.

— Забирать? — недоверчиво переспросил Хохол. — А почем возьмешь?

— Да вы что, дядя Коля! — удивилась Катя. — Берите так, я же этот клен не покупала, сам вырос.

— Так, говоришь, забирать? — засуетился дядя Коля. — Так я пойду за тележкой?

— Конечно, возите потихоньку, я вам только спасибо скажу.

Хохол потрусил к своему дому и вскоре притащил самодельную телегу, смастеренную из детской коляски и старого корыта. Спеша, и в спешке даже слегка подпрыгивая, он грузил на нее тяжеленные кленовые чурбаки и ходко возил их к своему участку, сваливая в кучу.

— Смотри-смотри, — Николай толкнул напарника Витю, — боится, что Катя передумает…

Витя хрипло засмеялся.

— Все, не могу больше! — взмолилась Катя. — Давайте перерыв, хоть чаю попьем.

— Чаю, эт можно, — откликнулся третий работник, Сергей. — Эт очень даже кстати.

Обрадованная Катя побежала ставить чайник.

* * *

Жук, вымокнув за ночь даже в своей добротной будке — так сильно забивали в дырку косые струи, — с утра размялся, подсох. Кормежки ждать не приходилось, он видел, что Катя работает, разбирая завал. И решил еще раз сбегать к соседу.