Внук 1941

  Ночь длилась, казалось целую вечность. Казах, дважды менял мне повязку. Рассмотреть не удалось. Рука не поднималась, а голову так не изогнуть было. Но Мурат успокоил, сказал, что, скорее всего, кость не задета. Когда он первый раз промывал рану, я потерял сознание. Боль была адская, меня держали все. Истомин с Зиминым за руки, а дед навалился на ноги. Я, конечно, все равно крутился как уж, но держали крепко. Когда очнулся, плечо горело, видно спирту не пожалели. Майор еще ухмыльнулся, вспомнив, как просил меня приглядеть за бойцами, чтобы спирт не выпили. Вот и пригодился. К утру поднялась температура. Трясло как тузика. Зато вроде стало полегче. По крайней мере была боль, а то в начале вообще думал, что руку мне оторвало. Ранение было слепым, видимо ватник, немного погасил скорость пули, т.к. она была в руке. Мурат вытащил ее, пообещал приделать веревочку.

  - На шею повесишь, она почти не деформировалась, - сказал он серьезно.

  Часов в семь утра, на связь вышли из штаба дивизии, приказав собираться. На семь тридцать, ожидался налет бомбардировщиков. А, начиная с девяти утра, на расстоянии орудийного выстрела, подойдет корабль, из Ладожской флотилии. Он поможет проскочить окрестности Шлиссельбурга.

   Истомин приказал всем собираться, а Зимина с Вано и Кругловым, отправил за учеными. Те сидели в лесу, километрах в десяти. Мы же, будем ждать их здесь.

  Меня хотели грузить в немецкий БТР, но я попробовал встать, и с помощью Мурата, мне удалось дойти самому. Но в БТРе, все равно уложили, на пол накидали елового лапника, кинули каких-то тряпок. Ничего, даже мягко и тепло получилось.

   Уезжали, когда в небе уже слышался гул летящих бомберов. Попрощались с капитаном Лобачевым, тот пожелал скорее выздоравливать. Похвалил за храбрость. Я даже покраснел, и спросил про Иванова. Ответил майор.

  - Да вон твой спаситель, в машине лежит. Куда ему воевать, нога прострелена. Везем с собой, прорвемся в город, там, в госпиталь сдадим. Заштопают и опять на фронт. Когда ходить сможет, конечно!

  Я улыбнулся, хорошо, что парня майор с нами взял. А то погиб бы здесь, кому он раненый нужен.

   Когда наши самолеты стали бомбить немецкие позиции, мы уже отъехали с передовой. Я смотрел в небо, с удовольствием наблюдая за большим количеством бомбардировщиков, идущих в сторону фрицев. Первый раз столько сразу видел. Впечатляет. Хотя у немцев с авиацией, пока все в порядке, и когда они поднимут истребители, нашим придется туго.

  С инженерами встретились через час. Алексей Иванович Судаев, даже подошел, когда Истомин ему рассказал, что я ранен. Поболтали. Дорога была долгой. Войска, прошедшие здесь, прилично размесили ее. Особенно в районе деревни Липка. Несмотря на мороз, грязи было по колено, а то и выше. Пробирались с трудом. Дважды вытаскивая застревавшие машины БТРом. Но ничего. Справились.

  Коридор, который нам обещали, был больше похож на тропку. Зимин и Мурат, постоянно были в передовом дозоре. Пару раз приходилось сворачивать, пытаясь обогнуть места, где слышна была канонада. Двигались, почти по Ладоге, местами даже на берег выезжали. Но Шлиссельбург, обходили гораздо южнее, приближаясь к фронту на очень близкое расстояние.

  Мост у Черной Речки, как ни странно был цел. По нему и переправились. Только пришлось пропустить пехотный полк. Когда проезжали Разметелево, майор порадовал.

  - Почти приехали. Осталось немного. Еще раз через Неву переправимся, и дома! В смысле Ленинграде.

   Уже к вечеру, мы съезжали с моста на Ивановской улице, тут нас первый раз и тормознули, причем сделали это, довольно нагло. Молодой лейтенант, дай бог, если двадцати лет от роду, в окружении двух бойцов, остановил нашу колонну, просто встав посреди дороги. Мы остановились, лейтеха подскочил к двери Истомина, выхватил ТТ и что-то проорал. В ответ Истомин вежливо попросил его представиться, тот навел ствол на майор. Ребята, одновременно, выставили все свои стволы, и направили на этих охреневших. Лейтенант аж, поперхнулся. Истомин попросил его предъявить документы, тот махнул рукой и отвернулся. Это он зря сделал. Майора взбесила эта наглость, он выскочил из машины, за ним последовали мои разведчики. Сильным ударом, в область вешалки для шапки, полковник сбил его с копыт. Солдаты охраны, с начала вроде задрали стволы, но увидев грозную красную книжецу полковника, тут же опустили. Истомин построил их, и отправил за представителем НКВД. Бойцы быстро ретировались. Лейтеха сидел на снегу, и вытирал нос.

  - Ты кто, чучело? Какой ты командир Красной Армии? Под трибунал пойдешь! Я тебе это обеспечу.

  - Простите, товарищ командир, - жуя сопли, плакал лейтеха, - ошибка вышла. Больше не повторится, честное комсомольское!

  - Конечно, не повторится! - Майор начал куражиться, - тебя расстреляют и баста!

  Лейтенант завыл от безнадежности. Вернулись красноармейцы, с каким-то командиром. Не видел, кто он по званию. Мне вообще, плохо было видно. Кое-как, я забрался на лавочку, и выглядывал краем глаза.