Внук кавалергарда

— Да, в Московской нервно-психиатрической больнице. А привез я тебя сюда из Ростова, куда я был направлен для проверки на профориентацию врачей. Туда же ты была доставлена из Дагестана, где тебя с пробитой головой нашел пастух в ущелье. Вот такая ваша география, — ухмыльнулся горько он. — А ты что-нибудь помнишь о своем пребывании на Кавказе?

Она отрицательно, с долей удивления качнула головой.

— Извини, я тебя перебил!

Анна, нервно разминая пальцы рук, продолжила свои страшные воспоминания.

— Очнулись мы в каком-то полуподвале. Связанными. Затем к нам пришли горбатый и хромоногий парни. Стали к нам с сестрой приставать, домогаться нас. Лена ударила ногой хромоногого, и тот начал бить ее, затем от швырнул в угол комнаты на железный ящик, стоявший там. Она сильно ударилась головой и затихла, лежа без движения. Они за руки утащили ее волоком в другую подсобку. Жива ли она? И что с ней случилось после? Я ее больше не видела.

Анна, всхлипнув, вытерла слезы ладонью и продолжила:

— На следующий день меня напоили какой-то приторной жидкостью и сделали укол в вену. И с той минуты я ничего не помнила. Что со мной было, где я была? Ничего. Почти полжизни неизвестности. Сплошной темноты.

И вновь зарыдала:

— За что, за что меня так? В чем же я провинилась перед Богом? — уронила она горько лицо в ладони.

Егор Михайлович подошел к ней и погладил, как обиженного ребенка по голове, успокаивающе, мягко убеждая:

— Жизнь на этом не кончается. Она продолжается. И остаток ее нужно прожить так, чтобы было твоим близким от твоей жизни светло и радостно.

Анна успокоилась и теперь сидела, ссутулясь, не поднимая головы. Руки мелко и нервно перебирали концы пояса халата.

— А кто у тебя из родных был в то время? — спросил главврач, опускаясь в свое кресло за столом.

Анна подняла лицо и улыбнулась счастливо, сквозь слезы:

— При мне были живы матушка и папа. А еще у меня славный сынишка Колюшенька. Ему тогда шел седьмой год, сколько же ему сейчас? — прикинула Анна. — О-о, Боже, двадцать шесть лет, — вскрикнула она непроизвольно. — Он уже взрослый и кем он сейчас? Какой он? Помнит ли мать? — гадала она, уйдя мыслями к сыну.

— Видите ли, мозг человека еще практически врачами не изведан и приходится только гадать, каким же препаратом психотропным тебя зомбировали, так, что ты, Анна, напрочь потеряла память. Восстановилась же она у тебя, как я понял, частично, избранно. Ты, например, вспомнила, что было с вами в Оренбурге. А дальше, вплоть до сегодняшнего дня, воспоминания твои обрываются. Участок мозга, ответственный за осознание произошедшего с тобой когда-то, атрофирован. Может, так подействовало неизвестное лекарство в совокупности с наркотиком, а может, такое выкинул небезызвестный клофелин. Намного хуже, если они применили к вам малоизвестный, военный психотропный препарат. Такое тоже может быть, в наше безответственное время.

Егор Михайлович достал из пачки сигарету и стал задумчиво разминать ее в пальцах, отрешенно глядя в окно:

— У меня сосед по квартире, старший следователь по особо важным делам государственной прокуратуры, — оторвал взгляд от окна и посмотрел на Анну, — поговорю с ним, может, его заинтересует ваша печальная история. Может быть? — шепотом закончил он. — А ты, должно быть, не знаешь, что власть в стране переменилась, — и, как прежде, прощупывающим взглядом посмотрел в глаза Анне.

— Как переменилась? — удивилась она. — А какая сейчас власть?

— Этого, к сожалению, я не знаю. Но знаю, что почти не осталось ни моральных ценностей, ни патриотизма, — шумно вздохнул Егор Михайлович.

— Так что, когда ты выйдешь из больницы, особо не удивляйся почерствевшим людям. Жизнь их заставила стать такими.

Голову распирало болью от сказанного главврачом. Анна бессильно упала на кровать и, лежа с открытыми глазами, вспоминала их откровенную беседу.

Через два дня ее снова пригласили в кабинет главврача, Егора Михайловича. Там же сидел в кресле красивый пожилой мужчина и крутил в руках шляпу.

— Вот, Анна, познакомьтесь, — указав на мужчину рукой, представил его главврач, — Владимир Павлович, следователь по особо важным поручениям госпрокуратуры.

Мужчина кивнул головой.

— Расскажи ему о своей поездке в Оренбург и о том, что там с вами произошло. Поведайте все со всеми подробностями, не упуская деталей. В это время в коридоре раздался скандальный шум и грохот упавшего чего-то тяжелого.

— Опять Морозов с медсестрами воюет, — прислушиваясь к возне в коридоре, удивленно кивая головой и ни к кому не обращаясь, торопливо сказал Егор Михайлович, — а вы тут беседуйте спокойно, — и поспешно вышел.

Владимир Павлович положил шляпу на стол и, встав, закурил. — Вы садитесь, пожалуйста, — предложил он Анне, раскуривая сигарету. — Итак, я вас слушаю, — кивнул он Анне, задумчиво прохаживаясь от стола к стене.

И она памятью снова вернулась к далекой, черной трагедии своей жизни.