Внуковский лес

У Леонида был дом в Тверской области, до которого можно было доехать только на "Ниве", и всем было понятно его пристрастие к вездеходам.

— Но у нас нет дома под Тверью, — сказал я.

— Купим, — посмотрела на меня жена.

— Выделяют "шестерку" либо "восьмерку", — напомнил я.

— Я бы взял "восьмерку", — сказал сын Леонида Петр, тоже участвовавший в семейном совете.

Петя был на десять лет младше меня, и для него не стоял вопрос, какая цифра весомее — шесть или восемь. К тому же в свои двадцать он уже успел жениться и развестись, в то время как я только-только привыкал к своей первой жене. Впрочем, что-то мне подсказывало, что эта жена надолго.

— Берем "шестерку", — сказал я.

За машиной поехали тесть, я и Алена. Автомагазин на Варшавке в то время был крупнейший в Москве. Издали он походил на огромный муравейник, живущий по законам, неведомым простым людям.

— Это сколько же мы здесь простоим в очередях? — почесал я затылок.

Очереди и впрямь были большие, но к обеду мы достигли заветного окошка.

— Обед, — захлопнула окошко продавец.

— Зато после обеда мы первые, — сказала жена.

За время обеда перед нами влезли два ветерана, более заслуженные, чем тесть, но по сравнению с утренней очередью они были семечками. Ровно в пятнадцать ноль-ноль мы просунули документы в окошко.

— Остались только белые и бежевые, — визгливым голосом сказала дама в окошке. — Какую берете?

— Белую. — Голос у меня отчего-то сел.

Жена открыла рот — и ничего не сказала. Тестя никто ни о чем не спрашивал, и он послушно делал то, что ему велели. В основном ему приходилось расписываться на квитанциях.

Еще через час из ворот к нам выкатилось белое чудо.

— Получайте, — сказал мастер, передавая мне ключи.

— И все? — недоверчиво спросил я.

— Теперь на учет в ГАИ.

"Еще одна очередь", — подумал я.

— Наш Феликс, пока ехал из магазина в ГАИ, попал в аварию, — сказала Алена.

Я тоже помнил эту историю. Сослуживцу Алены Феликсу Чуеву в Союзе писателей выделили "волгу". Он приехал в магазин на Варшавке, честно отстоял очередь, сел в новенькую "волгу" и поехал в ГАИ. На перекрестке его догнал грузовик и стукнул в бок.

— Какого цвета была "волга"? — спросил я.

— Белая, — сказала жена.

— А в какой бок его стукнул грузовик?

— Не знаю, — озадаченно посмотрела на меня Алена.

Я отчего-то подумал, что мне следует опасаться белых "волг", и, как выяснилось позже, был прав.

Но в этот раз я благополучно доехал до отделения ГАИ, и мы зарегистрировали машину.

— Теперь покатаемся! — счастливо зажмурилась жена.

Я крякнул. Кому кататься, а кому возить саночки. Да и Москва, по моему мнению, была не самым удобным местом для катания.

Я начал осваивать Ленинский проспект и окрестности, потом стал выбираться в центр. Издательство жены находилось в проезде Сапунова, что рядом с ГУМом, неподалеку и Красная площадь. На нее я, конечно, не выезжал, но по улицам Двадцать пятого октября и Степана Разина колесил. Здесь я чаще всего сталкивался с гаишниками, которые издали чуяли новичка.

— Так резко тормозить нельзя, — говорил старший лейтенант, внимательно изучая мои права. — А если бы рядом с водителем, который следовал за вами, была девушка?

— И что? — недоумевал я.

— Он бы, например, отвлекся, а тут вы. Нехорошо. На первый раз с вас трешка.

Я лез в карман. Спорить с гаишниками, несущими службу рядом с Кремлем, было бессмысленно.

Наступила зима, но я продолжал ездить.

Тестя положили на обследование в больницу на Каширке, и мы с женой и Петром поехали его навестить. Сугробы по обочинам дорог возвышались, как горы. Ночью прошел снежок, на асфальте образовался накат. Я ехал рядом с троллейбусом.

— Влево! — закричал Петя, сидевший рядом со мной.

Ему показалось, что сейчас мы протараним троллейбус. Я крутнул руль и нажал на тормоз. Левое колесо попало на припорошенный снегом лед, нас развернуло, как в кино, и выбросило в сугроб. Судя по вытаращенным глазам пассажиров троллейбуса, фонтан снега, взметнувшийся из-под колес нашей машины, им очень понравился. Не оставил он равнодушным и толстого гаишника, сидевшего высоко над землей, в "стакане" у перекрестка. Пока Петя с прохожими выталкивали машину из сугроба, гаишник неспешно спустился по лесенке из "стакана" и подошел, помахивая полосатым жезлом, к нам.

— Это вы фигуры высшего пилотажа исполняли? — спросил он меня.

— Так точно, — повесил я голову.

— И все целы? — не верил своим глазам гаишник.

— Сугроб, — промямлил я.

— Давно за рулем?

— Третий месяц.

— И машина цела?

Мы обошли автомобиль. На нем не было ни царапины. В сугроб между двух яблонь я влетел с ювелирной точностью, причем задом наперед, не зацепив ни веточки.

— Ну что ж, езжайте, — вернул мне права гаишник. — И не такие обучаются.

Последние его слова мне не понравились. Что значит "не такие"?

— Оштрафовали? — прошептала с заднего сиденья жена.

Со всей этой катавасией я о ней как-то забыл. А на заднем сиденье летать, наверное, не очень приятно.

— Жива? — спросил я, не поворачивая головы.

— О Господи! — запоздало перекрестилась Алена. — Что с нами было?

— Петля Нестерова! — захохотал Петр. — Гаишник даже из будки вылез.