Внутренняя линия

— Прости меня, Господи. — Профессор принес из приемной жестяное ведро, бросил в него листы.

«Как ты можешь?! — вопила рвущаяся в клочья душа. — Ты же сам говорил — нельзя остановить познание! То, до чего дошел ты, откроют заново. Не завтра, так через год. Но все равно откроют! И кто знает, как поведет себя тот… А здесь ты в силах проследить, настоять… Ты же ученый!»

Дехтерев с удивлением обнаружил, что по его щекам текут слезы.

«Это я плачу? — подумал он. — Неужели?»

Он чиркнул спичкой и поднес к бумаге огонь. Пламя взметнулось, обугливая строчки. Дехтерев откинулся на спинку, с оцепенением глядя, как исчезает в огне суть его жизни. Похоже, не до конца осознавая, что делает, он скомкал еще несколько страниц и швырнул туда же.

Со стороны лестницы послышалась какая-то возня, а спустя несколько секунд в кабинет ворвались двое.

— Вы? — вглядываясь в лицо одного из непрошеных гостей, почти безразлично спросил Дехтерев. — Ну да, вы бежали…

— Прошу извинить за вторжение, я хотел представить… Василий Матвеевич, что вы делаете?

— Спасаю человечество от своих мыслей. Вы знаете, доктор, надо было запастись водкой. Говорят, в подобных случаях помогает.

— Василий Матвеевич, не время сейчас! Позвольте вам отрекомендовать — генерал Згурский.

— Вот как? — Дехтерев перевел на второго гостя невидящий взгляд. — Душевно рад знакомству.

— Профессор, у нас нет лишней минуты. Здесь в особняке моя жена Татьяна!

— Да… — кивнул профессор. — Она там. Там…

— Где там?

— А? Что вы говорите?

— Профессор, где Татьяна?

На лестнице вновь послышался топот и, запыхавшись от бега, в комнату влетел Тимошенков:

— Владимир Игнатьевич! Дом окружают!

— Докладывайте по сути!

— Я видел до роты красноармейцев. При трех пулеметах. Штыки примкнуты. Строятся вокруг дома с дистанцией на одного линейного.

Згурский молча вскинул револьвер, целя в голову доктора Деладоннеля, но выстрелить не успел. Неуловимым движением тот ушел с линии огня и рубанул генерала по запястью ребром ладони. Наган отлетел в сторону.

— Владимир Игнатьевич, — протягивая Згурскому свой револьвер, холодно проговорил Виконт. — Я ничего об этом не знаю. Хотите убить — стреляйте.

Генерал выхватил у него оружие, взвел курок. Нильс Кристенсен, сцепив зубы и закрыв глаза, стоял в шаге от генерала, понимая, что промахнуться с такого расстояния практически невозможно.

— Прекратите! Что вы здесь устроили! — вдруг заорал Дехтерев. — Прекратите немедля!

— Владимир Игнатьевич, красные сейчас пойдут на штурм!

Згурский скрипнул зубами и опустил револьвер:

— Профессор, где Татьяна?!

— На первом этаже. В комнате с подземным ходом.

За окнами опять загрохотало. Раздался треск, и на темных стеклах заплясали новые отсветы пламени.

— Дуб горит, — тихо сказал Згурский.

Снизу зашлепали хлопки выстрелов.

— Ну, вот и началось. Профессор, в доме есть еще люди?

— Да… В лаборатории и в общежитии.

— Отлично! — Генерал пнул ведро с горящими рукописями, перевернув их на ковровую дорожку. — Сейчас здесь все займется. Уходите через коридор для слуг! Выводите людей! Выбегайте из здания с криком, вопите что есть сил!

— Что?

— Что? Что в доме пожар, что вы не вооружены! Черт бы вас побрал! Что-нибудь!

— А вы?

— Не теряйте времени! Доктор, капитан Тимошенков — за мной!

ГЛАВА 30

«Внутри мир куда больше, чем снаружи».

Конфуций

Судаков прислушался:

— Мебель там, что ли, таскают?

В комнате Татьяны Михайловны происходила какая-то невразумительная возня, грохот, словно от падения чего-то тяжелого…

— Кажись, что-то незаладилось. — Бывший начальник милиции поглядел на Згурскую. — Вам бы отойти подалее. Я, когда бродил, на стенах заметок наделал — идите по ним, не заблудитесь.

— А как же вы?

— Татьяна Михайловна, — устало прикрыл глаза Судаков, стараясь не поддаваться накатившей волне страха и щемящей жалости, — на что мне прятаться-то? До конца дней по норам не схоронишься. А даже если схоронишься, что это за жизнь будет? Слышите, наверху шерудят? Я так думаю, это ход ищут. Раз ищут — значит, не знают, где он. Но что тут вход в подземелье — им, видать, известно. Так что ступайте. Если обойдется, я вас догоню. А нет, — Судаков расстегнул кобуру, — не поминайте лихом… И богом вас молю — не бойтесь!

— Петр Федорович, я так не могу! Оставить вас, бросить…

— Ступайте, говорю! Ваш муж в Москве! Для него себя сохраните, для дочери вашей.

Над их головой послышался шорох.

— Ну все, — прислушиваясь, сквозь зубы процедил Судаков, — нашли. А ну, бегите скорей! — Он толкнул женщину к спуску из крипты.

В щель от поднимаемой крышки лаза начал пробиваться свет. Судаков сдул огонек с фитиля и присел на колено за алтарь, выцеливая все более увеличивающийся просвет. Лишь только крышка поднялась, кто-то спрыгнул вниз, игнорируя вделанные в каменную стену металлические скобы. Спрыгнул и моментально развернулся, уходя из освещенного квадрата.

«Ловок», — успел мысленно отметить Судаков, смещая руку с револьвером.

— Татьяна! Танечка! Где ты? — крикнул Згурский.