Внутренние война и мир

Акт насилия имеет два аспекта: Кришна говорит, что ситуация сама по себе не может жестокой, но психологическое состояние жестокости возможно.

Давайте рассмотрим эту проблему с противоположного конца. Означают ли слова Кришны, что отказ Будды и Махавиры от жестокости не имеет смысла? Если нет причин осуждать насилие, совершившееся в Хиросиме и концентрационных лагерях Освенцима, теряет ли смысл отказ от насилия, проповеданный Буддой и Махавирой? Да, если вы думаете, что единственный смысл отказа от жестокости состоит в том, чтобы уберечь кого-то от смерти, в таком случае он является бессмысленным.

Но нет, отказ от жестокости, о котором учили Будда и Махавира, имеет совсем иной смысл. Это желание, это стремление спасать и защищать, это желание и стремление не убивать, это состояние отсутствия заинтересованности в убийстве, это внутреннее чувство радости, происходящее от того, что защищаешь... Например, когда Махавира гулял, стараясь не наступить даже на муравья, он вовсе не считал, что своими собственными усилиями спасает муравья. Та часть муравья, которая способна пережить смерть, и без того будет жить вечно, а все остальное не спасти даже Махавире. Но стремление Махавиры не допустить убийство обладает огромной ценностью. Это желание ничем не поможет и никак не повредит муравью, но оно имеет большое значение для самого Махавиры.

На глубочайшем уровне важно то, что человек чувствует, а не то, что с ним происходит. Самый главный вопрос связан с чувствами и мыслями человека, поскольку ими окружена его жизнь. События происходят в реальности, но человек живет в своих мыслях и чувствах.

Насилие или убийство — это зло. Это — зло, несмотря на слова Кришны о том, что в действительности убийство не происходит. Но утверждение Кришны нельзя считать полностью неверным. В сущности, когда Кришна произносит свои слова, он находится в экзистенциальном состоянии; он постиг эту истину в глубочайших слоях самого сущего.

Когда Гитлер убивал людей, он был вовсе не в том же состоянии ума, что и Кришна. Гитлер наслаждался Убийством; разрушение, истребление людей доставляло ему удовольствие. Другой вопрос, достиг ли Гитлер своей цели, но он убивал со страстью. Подобная страсть к убийству и есть жестокость.

Поймите меня правильно, желание разрушать, стремление убивать и является жестокостью. Совершается в действительности убийство или нет, это — отдельная проблема. Страсть Гитлера к убийству является болезнью ума.

Важно убедиться в том, что, если человек испытывает интерес к убийству и разрушению, он безумен. Чем более человек молчалив и счастлив, тем меньше вероятность того, что разрушение покажется ему привлекательным. Чем больше человека изнутри наполняет блаженство, тем интенсивнее он стремится к созиданию.

Отказ Махавиры от насилия — это созидательное чувство, направленное на мир. Жестокость Гитлера деструктивна, и его страсть к разрушению также нацелена на мир. Поэтому чувство имеет значение. Но в своей жизни мы еще не можем оценить то, что происходит на подлинном экзистенциальном уровне.

Позвольте мне пояснить свою мысль через небольшой рассказ...

Многие приверженцы Кабира приходили к нему домой. Эти люди пели гимны и песни, восхваляя божество, а когда они собирались уходить, Кабир приглашал их разделить с ним трапезу. Это доставляло много проблем жене и сыну Кабира.

Однажды сын не выдержал и сказал ему: «Все зашло слишком далеко! Сколько еще мы будем тратить деньги и припасы? Как мы можем продолжать кормить такое количество людей? Пожалуйста, больше не приглашай своих посетителей на обед».

Кабир ответил: «Я совсем забыл; когда гости приходят ко мне, я забываю о том, что у нас дома нет еды. Но когда к тебе приходят гости, как можно думать о том, есть ли в доме продукты? Поэтому я раз за разом убеждаю их не уходить не отобедав».

Сын резко и насмешливо возразил: «Что же, нам начать воровать?»

Кабир сказал: «Прекрасная идея! Почему ты не подумал об этом раньше?»

Сын не мог поверить своим ушам. Он и не ожидал, что Кабир может такое сказать.

Но все-таки это был не обыкновенный сын — в конце концов, он был сыном самого Кабира. Он ответил отцу: «Так, значит, сегодня вечером мне пойти и совершить кражу?»

Кабир сказал: «Ну конечно!»

Чтобы еще глубже проверить Кабира, сын спросил: «Ты пойдешь со мной?» И Кабир сказал: «Конечно!»

Той же ночью сын сказал Кабиру: «Пойдем!» Он хотел довести ситуацию до логического завершения; он хотел понять, действительно ли Кабир готов совершить кражу.

Кабир готов воровать? Это было выше понимания сына. Точно так же Арджуна не мог понять, как Кришна может быть готов на убийство.

Камаль, сын Кабира взял отца с собой. Подкрадываясь к чужому дому, он постоянно оглядывался вокруг.

Кабир спросил сына: «Почему ты так нервничаешь? Что заставляет тебя дрожать?»

Когда Камалю наконец удалось перелезть через стену и он спросил Кабира: «Мне войти?» Кабир ответил: «Конечно. Иди вперед!» Сын вошел и вынес из дома ведро пшеницы. Ему казалось, что еще секунда и Кабир остановит его. Это было уже слишком.