Внутренние война и мир

Запомните, хороших людей достаточно редко вызывают в суд — иными словам, если уж им пришлось туда пойти, то только потому, что плохие люди принудили их к этому. Обычно в суде собираются плохие люди. Если плохой человек полюбит Раму, то после этого он уже никогда не предстанет перед судом — бессмысленно просить его поклясться именем Рамы. Но плохого человека можно заставить принести клятву именем Кришны. Человек, представавший перед судом, может любить Кришну — поскольку Кришна открыт и доступен даже для плохих парней. Двери его дома распахнуты для всех и каждого.

Хорошие люди, подобные Раме, оставляют только один вход в свой храм. В храме Кришны много дверей. Даже алкоголик сможет найти свою дверь. В сущности, трудно найти более терпимого человека, чем Кришна.

Впрочем, я не хочу сказать, что закон обо всем этом знает, я не могу утверждать наверняка. Но на сознательном или бессознательном уровне его создатели чувствуют, что Кришна затрагивает все пласты человечества. Максимально количество людей может обратиться к нему. Кришна не откажется обнять ни одного человека. Он никого не отвергнет. Он для всех. Возможно, в этом причина.

Затем вы спросили: «Не является ли это всего лишь предрассудком?»

Нет, это — не просто предрассудок. В нашем мире любовь — большая истина, чем сама истина. Трудно обманывать того, кого любишь. По существу, человек может быть честен только с любимым. В жизни истина появляется только там, где есть любовь. Если вы не способны быть честным даже с любящим вас человеком или возлюбленным, значит, и сама ваша любовь — всего лишь обман.

Если муж прячет что-то от жены и не может быть честным или жена прячет что-то от мужа и обманывает его... и необязательно супруги обманывают друг друга в чем-то большом, даже если речь идет о малом и несущественном, например, вы чувствуете злобу, но пытаетесь скрыть ее, — то любви недостаточно, между вами нет подлинной любви. Любовь открывает себя до полной наготы, во всех смыслах, на любых уровнях.

Итак, дело не в предрассудках. Только затронув струну любви, можно заставить человека говорить правду. Я не знаю, отдает ли себе в этом отчет закон — поскольку я не уверен в том, известно ли суду о силе любви. Но об этом знает даже психология: если затронуть струну любви, велика вероятность того, что человек скажет правду. Другой вопрос, будет ли он вообще говорить. Но вероятность велика только в том случае, если вам удалось найти струну любви. А там, где нет любви, вы почти наверняка услышите ложь — поскольку тогда нет смысла говорить правду.

Ибо я не предвижу, чтоб эта скорбь, палящая чувства, могла утолиться;

Достижения здесь, на земле, бесспорного царства или даже владычеством над богами.

Санджая сказал:

Это сказав Хришикеше, Гудакеша молвил: «Не буду сражаться», —

И замолк врагов утеснитель.

Ему отвечал Хришикеша, как бы с улыбкой Бхарата;

Скорбящему между двух ратей молвил такое слово.

Арджуна погружен в состояние ужасающей нерешительности.

Санджая говорит: «Арджуна сказал: «Я не буду сражаться» и замолк». Необходимо внимательнее присмотреться к такому решительному утверждению, как «Я не буду сражаться», произнесенному в состоянии страшной нерешительности! Такие решительные слова, как «Я не буду сражаться», произнесены Арджуной в полнейшей нерешительности: «Как ученик, я умоляю тебя объяснить мне, что хорошо и правильно. Я ищу в тебе убежища. Пожалуйста, просвети меня». Уже в словах «Пожалуйста, просвети меня» Арджуна сам принимает решение. Он сказал: «Я не буду сражаться».

Мы должны глубже разобраться в этом. Если человек часто делает очень решительные заявления, можно точно сказать, что внутри себя он очень нерешителен — иначе в жестких решениях не было бы необходимости. Если кто-то говорит, что полностью полагается на сущее, значит, внутри себя он не доверяет ему. А иначе зачем такому человеку понадобился ярлык «твердой веры»? Если некто раз за разом повторяет, что он всегда говорит только правду, значит, этот человек пытается скрыть внутреннюю ложь. В обратном случае зачем нужны эти слова?

Мы пытаемся скрывать и отрицать собственную нерешительность и тайные колебания, выставляя на всеобщее обозрение решительные утверждения. Мы хотим, чтобы наша внутренняя нерешительность со стороны выглядела как уверенность.

И вот Арджуна говорит нечто очень занятное: «Я не буду сражаться». Он принял окончательное решение; он пришел к твердому убеждению. Так что же Арджуна оставил Кришне? Если он уже решил отказаться от боя, что же еще спрашивать у Кришны? В каком наставлении может нуждаться Арджуна?

Поэтому большой интерес представляет вторая вещь, о которой говорит Санджаи: «Ему отвечал Хришикеша [Кришна], как бы с улыбкой...»