Внутренний мир снаружи: Теория объектных отношений и психодрама

Терапевт осознает эти манипуляции и соответствующие проекции через свои чувства и мысли (его контрперенос). Сандлер считал, что терапевт, в дополнение к «свободно парящему» сознательному вниманию (связанному с эмоциональными реакциями и когнитивным пониманием), также обладает «свободно парящей» возможностью поведенческого ответа. Таким образом, он может с одинаковой легкостью попасть в психическую ловушку и активно реагировать как, скажем, «невнимательный отец» или «излишне опекающая мать».

В первой роли, если пациент ведет себя как отвергнутый и оскорбленный ребенок и относится к своему терапевту как к плохо–му отцу, спустя некоторое время терапевт начнет чувствовать себя как отец, отвергающий своего ребенка. Он может даже начать опаздывать на встречи с пациентом, а в худшем случае полностью потеряет с ним контакт.

Приняв вторую роль, терапевт может выражать излишнее беспокойство обо всем новом, что появилось в жизни пациента. Он идентифицируется с предложенной ему ролью родителя и начинает действовать как отец/мать пациента, который, в свою очередь, ведет себя как сын/дочь.

Подобное поведение будет называться «отыгрыванием» (acting-out) терапевта и само по себе не считается благоприятным, хотя и повышает драматический накал лечения. Тем не менее, его можно рассматривать с точки зрения проекций внутренних объектов пациента. В этом случае, задумавшись над происходящим, терапевт получит много информации, полезной для создания правильной интерпретации.

Подобная объективность является критическим различием между психотерапией и повседневной жизнью, в которой проективная идентификация характерна для многих наших взаимодействий, но не подвигает нас к глубоким размышлениям.

Письма Рольфа — это письма защищающегося от всех, всеми преследуемого человека. В его случае проективная идентификация не принесла пользы. Ниже приводится отрывок одного из таких писем (указанные в письме инициалы относятся к именам его преследователей).

«И П-Ж. и Б., и Т. подняли свои головы, чтобы извлечь все возможные преимущества из этого положения [бедности Рольфа и его физической болезни]. Им нет необходимости совершать убийство. Все они должны лишь хранить абсолютное молчание, пока я не умру… Не обращайте внимания. Я умру не раньше, чем дам хороший пинок всем вокруг. Именно это я и сделал… Я также обратился в Ассоциацию издателей и обвинил П-Ж., и Б., и Т. в воровстве моих трудов, предъявив части украденных работ, так что ни один издатель не отважится издать их без моего согласия».

(Rolf, 1974b:66–7)

Конечно, люди дурно обращались с Рольфом, но как жестко спровоцировал их на подобное обращение этот сложный человек!

Джордж также был в какой–то степени пассивно–агрессивной личностью, которая нуждалась в покое и целостности. Но поскольку в нем кипел сильный, хотя и подавленный в самом детстве гнев, Джордж мог достичь желанной цели лишь через проецирование гнева своего внутреннего объекта на людей, способных на это ответить. Мы можем предположить, что проекция внутреннего объекта «отец» (вместе с ролевыми атрибутами и аффектами) больше подходила для мужской, более старшей, чем Джордж, отцовской фигуры, чем для подростка или, скажем, для женщины.

Кроме того, ответивших на проекцию людей необходимо было психически захватить и контролировать, поскольку теперь они содержали части принадлежащего Джорджу «я». Эта ситуация напоминает мальчика с воздушным шариком, в который тот спроецировал часть плохих, но таких родных ему внутренних объектов. Теперь наслаждаясь своим «хорошим я», мальчик всю жизнь должен крепко держать шарик, чтобы не лишиться значительной части себя.

«Отцовские фигуры» часто отвечали Джорджу, и он чувствовал себя окруженным злыми и раздраженными людьми, каким, случалось, бывал и сам.

Проекции Джорджа в офисе закреплялись раздраженной реакцией Фреда, который пытался отстраниться от Джорджа, вызывающего в нем все эти неприятные чувства. Роли и чувство гнева были спроецированы, или перенесены, неуловимыми манипуляциями и подталкиваниями, которые содержались в пассивно–агрессивном поведении Джорджа. Он отрицал свой собственный гнев, но переживал его во Фреде. Таким образом, Джордж мог сказать ему: «Смотри, я вообще не сержусь. Именно ты проявляешь раздражение, а не я».