Внутренний порок

— Вас это, конечно, не касается, мистер Спортелло, но за много лет в этом городе я заработал себе репутацию чего-то вроде платного посредника. Сегодня моя проблема в том, что у вас на безвозмездном депонировании может находиться предмет, владельцы которого желали бы вернуть собственность, и если это можно уладить достаточно быстро, штрафных санкций не последует.

— Типа, меня не укокошат или как-то.

— К счастью для вас, такую санкцию они предпочитают применять лишь к своим людям. С учётом деятельности, которой они занимаются, без абсолютного доверия сотрудникам всё очень быстро может перерасти в анархию. Посторонние вроде вас скорее удостаиваются сомнения в пользу ответной стороны, и вы, в свою очередь, можете доверять их слову без малейших колебаний.

— Ништяк. Желаете встретиться на прежнем месте?

— На стоянке в Ломите? Вряд ли. Слишком ваша делянка. Да и всё равно её наверняка уже заменили чем-то другим. Давайте-ка лучше свидимся вечерком у меня в клубе, в «Портоле». — Он продиктовал адрес у Елисейского парка.

— Наверняка там дресс-код, — сказал Док.

— Пиджак и галстук, если можно.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

По пути Док поглядывал в зеркальце заднего вида на предмет любознательных «эль-камино» или «импал». Из множества полезных основ, которых он так и не постиг в Йети, одной было, каким автопарком тот располагает. Уже примерно у съезда на Альварадо Доку пришло в голову, что надо беспокоиться и о вертолётах.

Клуб Крокера Фенуэя располагался в неомавританском особняке времён Дохени-Макэду. В комнате у вестибюля, куда Дока отправили немного остыть, на стене имелась фреска, изображавшая прибытие экспедиции Портолы в 1769 году к излучине реки у того места, которое впоследствии стало центром Л.А. Довольно близко отсюда вообще-то. Изобразительный стиль напомнил Доку этикетки на ящиках фруктов и овощей, когда он был маленьким. Много красок, очень атмосферно, проработанные детали. Вид открывался на север, к горам — нынче публике с пляжа удавалось видеть их с трассы лишь пару раз в год от силы, когда сдувало смог, однако тут, в воздухе тех первых дней, они ещё виднелись интенсивно, в снежных шапках, с хрустальными отрогами. Долгая вереница вьючных мулов вилась в зелёную даль вдоль речных берегов в тени трёхгранных тополей, ив и ольх. Все в этой сцене смотрелись кинозвёздами. Кто-то верхом, с мушкетами, копьями и в кожаных доспехах. На лицах некоторых — может, и самого Портолы? читалось изумление, типа, Что сие такое, что за нежданный рай? Неужто Господь начертал перстом Своим и благословил сию совершенную долинку, предназначая её лишь нам? Должно быть, Док на какое-то время увлёкся панорамой, потому что голос из-за спины застал его врасплох.

— Искусство любите.

Он пару-трёшку раз моргнул, повернулся и увидел Крокера: выглядел тот, что называется, загорелым и подтянутым, и как будто по лицу его кто-то недавно прогнал полировальную машинку для полов.

— Ничего себе картинка, — кивнул Док.

— Никогда особо не присматривался. Не подняться ли нам в бар для гостей. Славный костюм, кстати.

Славнее, чем Крокер считал. Док не так давно отыскал его на большой распродаже гардеробов «МГМ» — безошибочно к нему нацелился сквозь тысячи вешалок с более заурядными кинокостюмами, заполнившими один из павильонов студии. Костюм взывал к нему. Пришпиленный ярлык сообщал, что его носил Джон Гарфилд в фильме «Почтальон всегда звонит дважды» (1946), и оказалось, он сидит на Доке как влитой, однако теперь, не желая подрывать чары, что ещё могут жить в его нитках, Док не углядел смысла всё это излагать Крокеру. Ещё он надел и галстук Либерачи, на который Крокер посматривал, но, казалось, не в силах ничего сказать.

Вообще-то не по Доку бар. Набит липовой миссионерской мебелью и таким количеством мрачного дерева, что не видно, на чём сидишь или откуда пьёшь. Тут бы всё оживило немного отделки с набивными джунглями, не говоря про более разноцветные лампочки.

— Ну, за мирное разрешение, — Крокер, подняв приземистый стакан с западно-нагорным односолодовым, изготовлявшимся специально для «Портолы», и поводя им в сторону Докова рома с колой.

Тонкий намёк, несомненно, на недавние события на Гаммо-Маркс-Магистрали. Док неискренне просиял.

— Так… как семейство?

— Если вы о миссис Фенуэй, я остаюсь столь же предан ей, как и в тот день, когда она шла по проходу Епископальной церкви Св. Иоанна, похожая на Валовой Национальный Продукт. Если же о моей восхитительной дочери Японике, которой, я надеюсь, вам хватило ума даже не помышлять коснуться пальцем, — так с ней всё прекрасно. Прекрасно. Вообще-то лишь из-за неё и нашей небольшой сделки несколько лет назад я даю вам сейчас столько поблажек.

— Неизменно вам признателен, сэр. — Док подождал, когда Крокер соберётся проглотить скотча, и сказал: — Кстати — вы когда-нибудь сталкивались с зубным врачом по имени Руди Блатнойд?

Поперхнувшись и брызжа слюной как можно меньше, Крокер ответил: