Внутренний порок

— Извини… говоришь, д-р Блатнойд…

— Поставил свою последнюю пломбу, я боюсь. Меньше часа назад мы нашли его у батуда в Бел-Эйре со смертельной травмой шеи — вероятно, он даже страдал, подскакивая в кромешной тьме на этом классическом источнике дворовых развлечений, кто знает? Но определённые детали выглядят непоследовательно. На нём были костюм, галстук и мокасины, что редко считается подобающим нарядом для прыжков на батуде. Мы начинаем подозревать возможность нечистой игры, хотя пока ни свидетелей, ни мотивов, ни подозреваемых у нас нет. За исключением тебя, разумеется.

— Я-то при чём.

— Странное дело, совсем на днях вечером д-ра Блатнойда наблюдали перемещающимся в транспортном средстве, полном обдолбанного хипья, включая твою персону, и дорожный патруль в Беверли-Хиллз остановил означенное транспортное средство по подозрению в том, что оно может оказаться ПОСР-КАК, сиречь Потенциальным Средоточием Культовой Активности.

— Ладно — автовладелица, весьма уважаемое семейство по НС,[61] кстати? предложила мне поехать с нею? И легавые ей даже штраф не выписали? А д-р Блатнойд — её приятель, не мой?

— Не хотелось бы совать нос, Спортелло, но где ты сегодня был? Мы пытались дозвониться тебе весь вечер.

— В кино.

— Где ж ещё, и что это за кино, ещё разок?

— «Театр Эрмоса».

— И кино было…

— «Хороший, плохой, злой», — его Док вообще-то ходил смотреть, пока машина была в ремонте. — Эта девка моя хотела посмотреть второе кино в двойном сеансе, ну мы и на него остались, какая-то английская муйня про телку, счас название вспомню…

— А, «Мисс Джин Броди в расцвете лет», несомненно, за который Мэгги Смит по праву заслужила «Оскара» за Лучшую Женскую Роль.

— А она там которая, ещё раз, блондинка с большими сиськами, да?

— Не поклонник ты британского кино, я погляжу.

— Я скорей за Ли Ван Клифа, честно говоря, в смысле, Клинт Иствуд этот, он нормальный, только я всегда неизбежно представляю его Буяном Йейтсом…

— Да ну вот у нас тут следователь с пакетами улик, и я вынужден вернуться к поистине забавной части этого вечера. Ты не против заглянуть завтра в Паркеровский центр, мне бы так хотелось поболтать с тобой о тех зряшных поисках, на которые ты меня столь любезно отправил по этому — делу Дика Харлингена?

— Ага, и, кстати, вчера тут заглядывали кое-какие его дружки, разгромили квартиру моего помощника. Так что, может, это дело — не такой уж и остывший след.

— Есть остывшие, а есть охладевшие, — загадочно сказал Йети и повесил трубку.

* * *

Той ночью Доку снилось, что он снова маленький. Они с другим пацаном, напоминавшим братца его Гилроя, сидят в «Аризонских Пальмах» посередь бела дня с женщиной, которая не вполне Элмина, хотя явно чья-то мать. С меню подходит официантка.

— Где Шэннон? — спрашивает женщина, которая не вполне Элмина.

— Её убили. Я её замещаю.

— Полагаю, то был лишь вопрос времени. Кто это сделал?

— Муж, кто ж ещё?

За несколько ходок она приносит им еду, и всякий раз — с новыми сведениями об убийстве своей коллеги. Оружие, предполагаемые мотивы, досудебные маневры. Дискуссии про банановый тортик с мороженым она прерывает вот чем:

— Известное дело, кто-то убивает того, с кем спит, в кого даже влюблён, мозгоправы, консультанты и адвокаты ж не всё могут, зайдёшь за бульвары — и ты опять на буях, а там у тех, кто вечно распоряжается, что тебе делать, никакой власти уже нету, и вся Югляндия круглые сутки в распоряжении сволоты.

— Мам, — желает знать маленький Лэрри, — а когда она опять придёт, её мужа из тюрьмы выпустят?

— Когда кто опять придёт?

— Шэннон.

— Ты разве не слышал, что девушка сказала? Шэннон умерла.

— Так только в сказках бывает. Настоящая Шэннон ещё придёт.

— Чёрта с два.

— Придёт, мам.

— Ты и впрямь в это веришь.

— А с тобой что, по-твоему, будет, когда умрёшь?

— Умрёшь — умрёшь.

— Ты не веришь, что можно опять ожить?

— Я не хочу об этом разговаривать.

— А что тогда бывает?

— Не хочу про это говорить.

Гилрой наблюдает за ними во все глаза и забавляется с едой на тарелке, что раздражает эту женщину Элмину, для которой питание — дело серьёзное.

— Ох, ну вот теперь ты играешь. Не играй, ешь. А ты, — говорит она Доку, — когда-нибудь тебе придётся прогнуться.

— Это как?

— Быть таким, как все. — Конечно, это она имеет в виду. И теперь уже взрослый Док чувствует, что жизнь его окружена мёртвыми, которые возвращаются и не возвращаются или же никогда и не уходили, а тем временем все прочие понимают, что здесь что, но есть тут нечто очень ясное и простое, а Док его не видит и никогда не удастся ему это ухватить.

Проснулся он посреди этого конкретного времени года, когда береговые туманы и неестественный рокот самолётов, взлетающих и садящихся в «ЛАКСе» всю ночь напролёт, словно некая рука на пульте вытолкнула басы до неожиданного уровня, и обнаружил, что индийское покрывало на кушетке, куда он вчера рухнул, течёт красным и оранжевым красителями — явно от его слёз. Почти всё утро он ходил с тусклым узором огурцов на половине лица.

ТРИНАДЦАТЬ