Европейские неврозы имеют обычно яркие ярлыки, хотя это очень упрощено. Обычно у англичанина наблюдается невроз характера, у евреев — истерия, у немцев — компульсивные особенности.
Для моих коллег постепенно становилось ясно, сколь много существует психосоматических заболеваний. Начальник медицинского отделения внутренних болезней сказал в начале нашего знакомства: "За каждым неврозом скрывается язва желудка". А в конце: "Перлз (американский обычай очень неодобрительно относится к обращению только по фамилии, за исключением крайне дружеского обращения), Вы были правы. За каждой язвой желудка скрывается невроз". Я был польщен. Я даже простил его небрежность по отношению ко мне.
У меня воспалился палец на правой ноге. Он болезненно разбух. Этот человек диагностировал подагру. Это взбесило меня. Я и подагра — несоотносимые вещи. Несмотря на его лечение, боль стала нестерпимой. Я настоял на рентгене. Была обнаружена трещина слева снизу от предыдущего перелома. Небольшая операция, и я выздоровел через неделю.
У меня было множество травм от езды на мотоцикле и от других спортивных мероприятий, но только одна более серьезная травма — сотрясение после очень тяжелого падения на катке. К счастью, не было ни перелома, ни остаточных явлений повреждения мозга.
Первое признание пришло ко мне после одного из моих так называемых чудесных исцелений. Один солдат страдал от болезненных больших рубцов, которые проходили по всему телу. Его послали ко мне, когда уже все средства были исчерпаны.
Психиатрический диагноз никогда не ставится из-за отсутствия неврологических или сходных признаков. Должны быть в наличии явные психологические симптомы. В глазах этого солдата жило глубокое отчаяние и нечто еще удивительное. Конечно, в армии у нас не было времени заниматься психоанализом или любой другой длительной формой психотерапии. Я дал ему пентотал и вспомнил, что он был в концентрационном лагере. Я заговорил с ним по-немецки, ввергнув его вновь в состояние крайнего отчаяния и открыв тем самым заблокированный плач. Он, действительно, выплакал все, что было у него на сердце, или лучше сказать, под кожей. Он проснулся в состоянии замешательства, затем он пробудился действительно и испытал сатори, ощущение полноты и свободы в мире. Наконец, он оставил концентрационный лагерь и был с нами. Рубцы исчезли.
Показательные исцеления, аналогичные этому, крайне редки. Обычно приходилось делать много тяжелой, нудной работы, когда я хотел использовать психотерапию.
Звонок! Перерыв. Заходи, Г. Угощайся марципаном. Грета, моя сестра, проявляет ко мне любовь, высылая самые изысканные сладости. Я скупо делюсь или не делюсь.
Я рассказал Г. великолепную вещь, которая происходит со мной. Я стал признавать себя, собственную нежность, свой расчет времени, собственную ясность видения. Оно отличается от моей жажды признания, этого однообразного и короткоживущего подкрепления.
Сегодня за завтраком, нет, уже вскоре после пробуждения возник вихрь. Я нащупываю что-то в тумане. В своих фантазиях я снова неистово пишу, множество тем толпятся в голове, но это множество составит симфонию лишь будучи структурированным и соединенным.
Я вижу, что это описание превращается в книгу, и, возможно, в солидный том. Я никогда не представлял себе, сколько всего лежит в моем мусорном ящике и как многим надо распорядиться. Я знаю, что многое из опыта будет ценным для многих читателей. Я уже имею достаточно убедительную обратную связь от друзей, которым показывал отдельные части рукописи.
Одно замечание привело меня в замешательство и рассердило: "Когда выйдет книга?".
"Оставьте, пожалуйста, меня одного и позвольте мне делать дело!". Я рад, что возбужден и готов писать. Я рад делать что-то, что объединит мои и Ваши потребности. Итак, не толкайте реку, она течет сама по себе!
Если события и идеи толпятся, то ни фантазия, ни ожидание, ни повторение не будут диктовать течение работы. Формирование структуры "фигура/фон" предписывает, что только одно событие может занимать передний план, определяя ситуацию. Иначе возникает конфликт и замешательство.
И формирование структуры "фигура/фон", которая является наиболее сильной, временно примет контроль за всем организмом. Таков основной закон саморегуляции организма — ни специфическая потребность, ни инстинкт, ни намерение или цель, ни свободное желание не окажут никакого влияния, если они не поддерживаются возбужденным гештальтом.
Если появляется более чем один гештальт, единый контроль и действие находятся в опасности. В нашем примере с жаждой это не жажда, которая ищет воду, но весь организм. Я ищу это. Жажда направляет меня.
Если появляется более чем один гештальт, развивается раскол, дихотомия, внутренний конфликт, ослабляющие потенциал, необходимый для завершения неоконченной ситуации.
Если возникает более чем один гештальт, человек начинает "решать", часто доходя до "решения" играть мучительную игру нерешительности.