Внутри мужчины. Откровенные истории о любви, отношениях, браке, изменах и женщинах

— Жена… — Миша вернулся к началу своего рассказа. — Я уже собирался уходить, вечером уезжал в командировку на пару дней, но звонок жены задержал меня. Она сказала, что собака ее сестры родила щенков. Представляешь: красивенная такая черная доберманша — и восемь таких же черных комков. Мы собирались взять одного из них себе, и жена поехала к ним. Это был буквально трехминутный разговор, и ровно в тот момент, как я отключился, в кабинет вошла моя девочка. В желтом плаще, с каштановыми волосами длиной чуть до плеч. Она искала своего отца и вдруг случайно посмотрела на меня. Я зачем-то улыбнулся ей. Вся моя жизнь в эту секунду уместилась в ее глазах и застыла там, боясь пошевелиться. А она спокойно продолжала смотреть на меня… Большими веселыми глазами…

Миша опустил голову и провалился в никуда. Мысли в моей голове начали волноваться и пениться. Сладкие воспоминания Миши переплетались с болью — что-то случилось не так в этой истории. Я начала молниеносно рисовать себе сюжеты, которые тут же превратились в схему линий Лондонского метрополитена, где потеряться — два раза вдохнуть. Но в глубине души мне верилось, что у этой истории хороший конец.

И я впервые видела с начала своих интервью, чтобы мужчина, да еще и в строгом костюме, говорил о женщине настолько нежно.

Мне тут же захотелось остаться здесь навсегда и слушать ею рассказ вечно.

— Прости, — Миша вернулся к нашему столику с бирюзовой скатертью. — Она подошла к отцу и начала что-то быстро рассказывать ему. Тот что-то

быстро отвечал ей, потом они рассмеялись очень похожим смехом. А я почему-то не двигался с места. Наконец-то коллега произнес: «Знакомься, это моя Кира. Правда, красавица?» — «Правда», — ответил я. Она протянула мне руку, и я впервые ощутил ее кожу. Как будто бы дотронулся до солнца.

Я понимала, о чем говорил Миша. Для любви мне нужно трогать, трогать и трогать.

Когда кожа любимого мужчины скользит под моими пальцами, ^/ когда она становится влажной или, наоборот, слишком сухой, когда хочется сжать ее до появления синяков и не отпускать ни под каким предлогом. А потом и вовсе сорвать и натянуть на себя, словно футболку, и носить каждый день, не снимая. Когда очень сильно любишь, кожа становится одна на двоих.

— Что было потом? — мне казалось, что я читаю книгу, и не терпелось узнать, что ждет главных героев дальше.

— Оказалось, что нам было по дороге. Коллега попросил подбросить Киру, и я согласился. Так мы впервые оказались с ней наедине.

— Сколько ей было лет?

— Восемнадцать. Она вполне могла быть моей дочерью.

— А у тебя есть дети?

— Сын и дочь. Но это было другое. Несмотря на угловатость и юность, я увидел в ней женщину. Причем свою.

— Вот так сразу?

— Да. Сейчас понимаю, что сразу, но это пришло постепенно. Тогда, в машине, я еще ничего не понимал. Что-то ожило внутри меня, мне было очень приятно рядом с ней, но я отдавал себе отчет в том, что рядом со мной едет дочь моего коллеги, с которым я хожу на пьянки и обсуждаю женщин. Восемнадцать лет… Она просто светилась изнутри молодостью и чем-то свежим, как утренняя булочка.

Я громко рассмеялась и никак не могла остановиться.

— Что смешного?

— У тебя такие интересные сравнения: утренняя булочка… Где ты такого нахватался?

— Нигде, просто говорю первое, что приходит в голову. Но это и есть искренность, разве нет?

Он был прав: первым всегда говорит именно сердце. Вторая и третья мысль уже принадлежат общественному мнению.

Мне нравился Миша. Кроме костюма, у него были широкие плечи, морщинки вокруг губ и родинка под правым глазом. Внешне было понятно, что ему за сорок, но это никак не мешало увлечься им. Да, он был чертовски симпатичен.

— Я не помню, о чем мы говорили в машине, если честно. Наша поездка продлилась минут десять-пятнадцать. Она еще звонила под-

руге по мобильному, а потом рассказала мне, что ей очень нравится и институте. Кира мечтала стать биологом.

— Биологом?

— Да. Изучать живые организмы, их эволюцию.

— Занятный выбор для современной девушки. Или это как-то было связано с профессией кого-то из родственников?

— Нет. Ей просто нравилась биология.

Я задумалась. Впрочем, так бывает. Я вот всю жизнь мечтала стать писательницей, и в моем окружении за все эти годы не было никого с похожим желанием. Биология по сравнению с писательством — куда более прогрессивный выбор.

— И она училась на биолога?

— Да. Я высадил ее у какого-то торгового центра и поехал по своим делам. Приехал домой, перекусил и, собрав вещи, отправился на вокзал. Я, кажется, слишком вдаюсь в подробности, да?

— Да, но нет. Детали — это же жутко важно. Как пуговицы или цвет ниток на дорогом пальто. Это же дорогая история?

— Очень.

— Тогда подробничай. Тем более что этот ресторан работает до> последнего клиента, — я подмигнула Мише.