Я ни на секунду не сомневалась в этом. И это невозможно объяснить словами, знаками, иероглифами или жестами. Ты просто двигаешься интуитивно, на ощупь, без гарантий, подгоняемый только инстинктом. Разум в такие моменты посылается далеко-далеко, за пределы Вселенной, логика почти что отсутствует, и ты не раздумываешь, ты просто делаешь. И — неожиданно — все складывается самым лучшим образом. Потому что тобой двигало сердце.
— Что было спустя этот год?
— Я вернулся домой, а Диана — к учебе. Потом она влюбилась в другого парня, и я отпустил ее. Свою роль в моей жизнь она уже сыграла, и я всегда буду ей благодарен. Что бы ни случилось, она всегда может на меня рассчитывать.
К нам подошел кальянщик. Вечер близился к концу, и нужно было просить счет. Я не была уверена, что мы будем видеться с Кириллом: уже два года как он живет в Европе и не планирует возвращаться. И все же свою роль в моей жизни он уже сыграл.
— Тамрико, я это все к чему тут рассказываю: никогда не знаешь, откуда подует ветер перемен. И когда кажется, что уже все кончено, — нужно просто рискнуть. Так и напиши в книге.
Я улыбнулась. Кирилл расплатился, помог надеть мне пальто и крепко обнял на прощание.
— Спасибо, что выслушала меня.
— Да, но, знаешь, ты не прав. Ты сказал, что ты — совсем не исключение. Но на свете нет двух одинаковых людей. Ты — исключение. Как и каждый из нас.
Это было мое финальное интервью с мужчиной.
Эпилог
Я
— Теперь ты можешь рассказать о том, кто ты есть на самом деле, — Кирилл налил чай в мою кружку и улыбнулся своей самой заманчивой улыбкой.
— Кто я есть на самом деле? — я задумалась, поправляя манжеты на пиджаке. Ситуация была интересной: холостяцкая просторная квартира, стеклянный столик с двумя дымящимися чашками и я, одетая в строгий костюм с черным, как смоль, галстуком. Эстетика картинки и яркие образы — все, так, как мне нравится. Я готовилась к своему собственному coming out целых несколько дней и знала, что будет именно такой вопрос. — Эта книга и есть то, чем я являюсь на самом деле. На протяжении двух лет я ковырялась ложкой в людях, заставляя их признаться в своих слабых местах и озвучить это вслух. Два года я изучала боль и страхи. На целых два года я забыла обо всех приличиях, о нормах морали, о том, чему меня учили в детстве. И, клянусь тебе, если бы мне предложили пройти этот путь снова, я бы, не раздумывая, отказалась.
— Отказалась? Почему?
— Это был, конечно, очень захватывающий опыт, но… Я пропустила через себя каждый жест, каждое воспоминание, каждое слово, каждый взгляд. Это было тяжело. Из-за этого я стала нервной, раздражительной, еще более сложной, и моим близким пришлось нелегко, — Я прижала руки к сердцу: мне хотелось поблагодарить всех, кто выдержал меня в эти дни.
— Слишком много вони от этих историй?
— Дело не в вони, хотя поначалу я и правда часто морщилась. Практически через день у меня было интервью, по выходным — сразу несколько. Я жила этими беседами. В какой-то момент меня накрыло с головой, и я стала смотреть на каждого человека с маниакальным поиском второго скелета внутри него. Мне виделось, что каждый из прохожих когда-то убил бабушку, совратил несовершеннолетнюю, вогнал в комплексы некогда любимую жену, страдает импотенцией или мазохизмом. Я не знала, что происходит в жизни каждого из них, но была уверена, что у каждого найдется нечто несопоставимое с тем, что я все свои годы считала нормальным.
— Люди всегда были такими.
— Но я только сейчас это заметила.
Кирилл одобрительно наклонил голову вправо, почти коснувшись плеча. Как будто он уже миллион лет жил в реальном мире, а я только сейчас примкнула к этой секте. Кто-то рождается с магическим реализмом внутри, а кто-то идет к нему долгие годы. Да и приходят далеко не все.
— Дальше было сложнее. Нужно было научиться слушать и не обвинять. Принять моих мужчин- собеседников такими, какие они есть. Не давать свою оценку. А, видит Бог, так много раз и так сильно хотелось! Схватить в руки тарелку или пырнуть ножом и разрезать грудную клетку.
— Ты поддерживаешь с ними связь?