Внутри убийцы

– О’кей, – сказала она. – Я ухожу. У меня вечерняя смена. Вернусь, как только освобожусь.

Зои взглянула на нее.

– Тебе не нужно…

– Я здесь сплю. Я могу тебе понадобиться. Это не обсуждается, – сказала Андреа. – Пока, Тейтум. Приятно было познакомиться.

И она захлопнула за собой дверь.

Грей отложил папку и посмотрел на бумаги, разбросанные по столику. Все они были с какими-то записями; одни выглядели старыми, другие – свежими. Он протянул руку к одной из них. Зои практически выхватила у Тейтума лист и шлепнула его по руке.

– Это личное, – сказала она.

– Правда? – спокойно спросил агент; он подозревал, что это за бумаги. – Я видел, как ты делала заметки, когда работала над профилем чикагского убийцы. Эти листы подозрительно похожи на те заметки.

– Я включила профиль в отчет, – резко отозвалась она.

– Да. – Он кивнул. – Но эти – сырой материал.

– И?..

– Я хочу их просмотреть.

– Нет.

Тейтум вздохнул.

– Зои, мы вместе выслеживали этого парня. Дело пошло к чертям лишь потому, что ты мне не все рассказала.

Ее губы сжались в такую тонкую линию, что стали практически невидимы.

– Послушай, – намного мягче сказал он. – Я признаю, что не верил всерьез в твою… профессию. Но я неделю смотрел, как ты работаешь, и это открыло мне глаза. Ты – классный специалист. Ты способна читать место преступления так, как я никогда не смогу.

Выражение лица Зои смягчилось, глаза расширились.

– Но даже ты можешь допускать ошибки, – продолжил Тейтум. – Может быть, ты все-таки поделишься со мной этими записями? Пожалуйста! Мы сможем их обсудить. Я обещаю, что никому о них не расскажу, о’кей?

С секунду она колебалась, потом убрала руку с бумаг.

– Это по чикагскому серийному убийце. – Указала на три листка. – А это, – обвела рукой остальные бумаги, в основном пожелтевшие и мятые, – заметки к профилю, который я делала на Рода Гловера. За много лет.

Грей порылся в старых бумагах, пока не нашел одну, на вид самую древнюю. Заметки были написаны на листке, вырванном из блокнота на пружинке. Почерк Зои был более округлым, а внизу она нарисовала несколько котов.

Тейтум просмотрел записи. Некоторые фразы были по нескольку раз подчеркнуты, вроде «Соврал о пожаре и о встрече с Сарой Мишель Джеллар». Зои несколько раз обвела слова «пруд Дюрана». А в самом низу – «Серые галстуки!!!!».

– Я написала это, когда мне было четырнадцать, – сказала Зои.

Ей было неловко, как человеку, который втайне сочинил поэму и сейчас наблюдает за первым читателем.

– Я хранила это в основном… как память.

– В память о старых добрых днях, когда ты выслеживала серийных убийц?

– Зря я согласилась. Дай сюда…

– Прости, – торопливо сказал Тейтум. – Я не собирался иронизировать. Извини.

Зои впустила его, позволила читать записи, равноценные дневнику. Сейчас не время для идиотских шуток. Грей начал читать остальные листки и в какой-то момент растерялся.

– Я не понимаю, – произнес он. – Ты писала это о Роде Гловере. Некоторым записям больше десяти лет. Но ты упоминаешь конверты с галстуками, так как же…

Зои резко встала и пошла к двери.

– Подожди здесь, – бросила, не оборачиваясь.

Тейтум слышал, как она заходит в другую комнату, потом послышался звук вроде выдвигаемого ящика. Зои вернулась, неся пачку коричневых конвертов. Она бросила их на столик. Два соскользнули на пол, и Тейтум подобрал их. Открыл один и заглянул внутрь.

Серый галстук.

Он проверил еще два. В каждом лежал серый галстук. Некоторые конверты были очень старыми, другие – новее. Все были отправлены по почте; один – в Мейнард, несколько – в Гарвард, потом на два разных адреса в Бостоне. Верхний, один из упавших на пол, был адресован в «Дейл Форест апартментс». На всех стояло имя Зои.

– Здесь одиннадцать конвертов, – оторопело сказал Тейтум.

– Он отправил четырнадцать, – твердым голосом, с вызовом, ответила Бентли. – Я отдала первый копам в Мейнарде. Те с ним ничего не сделали. Когда начала работать на ФБР, я отдала один старшему агенту. Она едва не перестала работать со мной – решила, что я одержима какими-то подростковыми воспоминаниями. Третий я сожгла. Потом стала собирать их. Несколько раз устраивала проверки на отпечатки пальцев или следы ДНК. Ничего.

– И в каждом конверте был серый галстук?

– Да, – резко ответила Зои.

Потом тише добавила:

– В нескольких были рисунки. Как меня насилуют. Гловер – очень пристойный художник. Я… я их выбросила.

Тейтум вновь боролся с внезапным порывом обнять ее.

– Ты не станешь рассказывать об этом Манкузо, – сказала она; под холодным, безжизненным тоном пряталось отчаяние. – Я перестала сообщать о них, потому что никто не принимал меня всерьез.

Грей уже достаточно хорошо узнал Зои, чтобы понимать – сильнее всего она не терпит, когда ее не принимают всерьез.

– О’кей, – медленно произнес он. – Итак… Похоже, Род Гловер одержим тобой. Почему?

– Вот самая короткая версия – я заподозрила его, вломилась в его дом, нашла склад «сувениров» и сообщила о нем в полицию, – сказала Зои.

– Буду рад через пару минут услышать длинную версию, но, если уж на то пошло, почему его не арестовали?