Внутри, вовне

Некоторое время назад произошли два события, оставившие в штате Белого дома ту самую брешь, которую мне суждено было заполнить своей персоной. Во-первых, подал в отставку один из президентских речевиков, который поставлял президенту остроты и шутки, и, во-вторых, Израиль прислал в Вашингтон нового посла. У прежнего посла — прямодушного отставного генерала — были с президентом такие отношения, что лучше некуда; во время предвыборной кампании он без обиняков агитировал за переизбрание президента. На заседании кабинета президент сказал, что хорошо было бы, если бы в Белом доме был кто-нибудь, кто знал бы нового посла достаточно хорошо, чтобы говорить с ним по душам, пока он сам с ним не сойдется. И министр обороны назвал мою фамилию. За некоторое время до того этот самый израильский дипломат, назначенный теперь послом, выступал с речью на банкете Объединенного еврейского призыва, куда я пригласил министра обороны в качестве почетного гостя, и министр обратил внимание на то, что мы с этим дипломатом тепло обнялись. В этом не было ничего особенного: генеральный юрисконсульт Объединенного еврейского призыва всегда знакомится и обнимается с важными гостями из Израиля. Министр обороны рассказал президенту, кто я такой, поскольку тот, конечно, никогда обо мне не слышал (с точки зрения газетной известности, я — последняя спица в колеснице). Президент сказал:

— Это как будто то, что надо. Давайте свяжемся с ним.

Так это все и произошло. Именно так.

В мою пользу сработала, в частности, та подробность моей биографии, что у меня был опыт работы на радио. Давным-давно, еще до войны, — то есть для меня это все равно что до всемирного потопа, — мы с нынешним министром обороны одновременно ухаживали за двумя хористками, выступавшими в театре «Уинтер Гарден» в мюзикле «Джонни, брось винтовку!». Мне был двадцать один год, я зарабатывал на жизнь тем, что сочинял репризы для радиопостановок, и мой роман с Бобби Уэбб был в то время в самом разгаре. Нынешний министр обороны — тогда простой юрист — был на несколько лет старше меня; прочно женатый человек, он позволял себе последние в своей жизни холостяцкие выходки. Я держал язык за зубами, и он это оценил. С тех пор мы были дружны: он ведь тоже, как и я, начал свою карьеру уолл-стритовским юрисконсультом, хотя сейчас в нем каждый вершок — это почтенный государственный деятель, добропорядочный семьянин, отец пятерых детей и владелец дома в Маклине. Всего лишь на прошлой неделе мы с женой у него ужинали, и он отпускал неуклюжие шутки о тех временах, когда мы вместе с ним ошивались у артистического подъезда «Уинтер Гардена». Госпожа министерша обороны весело смеялась — в основном, как мне показалось, шевеля мускулами рта, — а глаза ее при этом были похожи на отполированные кусочки мрамора.

Но, как бы то ни было, на заседании кабинета министр обороны упомянул о том, что когда-то я был автором радиошуток, и президент при этом вскинул голову и оживился. У всех политических деятелей — слабость к шуткам. Очень немногие из них умеют остроумно шутить, и наш президент — не из их числа, но он продолжает пытаться. За то время, что я работал у него в штате, я снабдил его десятком-другим неплохих острот, но он выдает их таким образом, что они, вместо того чтобы легко порхать в воздухе, тяжело плюхаются оземь, расплескиваясь, как рыбное желе.

Кроме того, министр обороны рассказал президенту, что я вел судебные дела о порнографии. Тут президент поморщился. Как большинство потомственных чистокровных американцев, президент — полнейший пустосвят. Однако избирателям его преподносят так, что они видят в нем другую сторону американской медали за мужество: семейные узы, добрый старый флаг, покорение Дикого Запада — ну ни дать ни взять космонавт! Президент признался, что он ничего не знает о таких книгах, как «Сара лишается невинности» Питера Куота или «Тропик Рака» Генри Миллера — президент не очень-то силен в модернистской литературе, — и поэтому он думает, что большинство других людей тоже не знают этих книг. Но, во всяком случае, президент согласился, что если впустить в Белый дом немного либерального ветра, это может принести пользу. И моя кандидатура была одобрена.