Внутри звездопада

музыка, голоса из глубин земли
скалы, из расселин которых выходит свет
крепости в горах, путешествия по бурному морю

чем ближе смерть, тем прекрасней становятся сны
чем глубже болезнь, тем ярче, прозрачней, красочней
новая жизнь

на другом берегу в новом доме
за стеной, за забором, за туманом
поют монголы у мёртвого тела

давай засовывать пальцы в рот львице!
у меня вместо глаз пылающие огнём щели
чтобы достичь этой жизни
тело должно погибнуть

через текущие на юг реки древние мосты
из глаз монгола на меня смотрят дикие звери

если я выздоровею сны отступят как море
мне будут сниться обрывки дневной суеты

сны живых переполнены жизнью тела
я слышу монгольское пение
я чувствую новую жизнь

«в снах моих до сих пор живут…»

в снах моих до сих пор живут
выстрелы, падающие в траву,
ров, как русло мёртвой реки,
поле – поверженные полки

грусть, которая прежде жила
на вырубках и в урочищах,
на дне радости поселилась и там спала,
как пуля в сердце ворочаясь

Старик прививает вишнёвое дерево

старик прививает вишнёвое дерево и снимает
с него златогузки зимующее гнездо
снег отряхнув распрямляется поднимает
ветви вишнёвое дерево тянучись за звездой

мается старик своей старостью дерево прививая
по ветвям вишнёвым бежит молодая кровь
звезда из гнезда вылетает и забывает
что она была златогузкой и будет ей вновь

на соседней сливе боярышница зимует
смерть на пригорке стоит улыбается старику
зацветает вишня старик узнаёт родную
и вишнёвая кровь струится по черенку

начинается лето и вылетают над садом
боярышницы и бабочки шелкопряда
и земли не касаясь старик летает по саду
и бабушка-смерть с ним неразлучно рядом

он летает по пояс в утреннем тёплом тумане
сад сквозь небо растёт и лежат на траве облака
белая бабочка с ним и она снимает
с него старость как кокон ненужный для мотылька

Баллада Джеда, Риппа и Тома