Во что мы верим, но не можем доказать

Такая «культурная рециркуляция» показывает, что функциональная архитектура человеческого мозга основана на сложном сочетании биологических и культурных элементов. Вероятно, образование еще больше увеличивает разрыв между человеческим мозгом и мозгом наших братьев-приматов. Практически все эксперименты с использованием магнитно-резонансной томографии мозга человека сегодня проводятся на хорошо образованных добровольцах. По-видимому, их мозг чрезвычайно трансформирован. Чтобы лучше понять различия между мозгом человека и обезьяны, нам нужны новые методы, позволяющие расшифровать организацию мозга младенца и выяснить, как он меняется в процессе образования.

Стивен Косслин

СТИВЕН КОССЛИН — профессор психологии Гарвардского университета и дипломированный психолог отделения неврологии Массачусетской больницы. Автор книги «Влажный разум: новая когнитивная неврология» (в соавторстве с Оливером Кенигом).

В наши дни кажется очевидным, что разум — производное мозга (не сердца, не печени, не какого-то другого органа). На самом деле, я иду дальше и считаю, что разум — продукт деятельности мозга. Но эта идея не противоречит одному нестандартному предположению: наш разум может быть продуктом не только нашего собственного мозга, но, отчасти, и мозга других людей.

Позвольте мне объяснить. Эта идея основана на трех ключевых наблюдениях.

Первое. Наш мозг ограничен, поэтому мы используем «костыли», дополняющие и расширяющие наши способности. Например, попробуйте умножить в уме 756 на 312. Трудно, правда? Проще, если под рукой есть карандаш и бумага, а еще лучше — электронный калькулятор. Подобные устройства — своего рода «протезы», компенсирующие недостаток умственных способностей, точно так же как деревянная нога компенсирует физический недостаток.

Второе наблюдение состоит в том, что наш главный «протез» — это другие люди. Мы создаем то, что я называю «системами социальных протезов», или ССП. Мы предполагаем, что другие люди увеличат наши умственные способности и помогут нам регулировать и конструктивно выражать наши эмоции. Хороший брак отчасти может оказаться результатом того, что два человека служат друг для друга эффективными ССП.

Третье наблюдение состоит в том, что ключевой элемент для того, чтобы служить ССП для других людей, — научиться им помогать. Те, кто входит в нашу «систему социальных протезов», адаптируются к нашим индивидуальным потребностям, желаниям и пристрастиям. А акт научения меняет мозг. Входя в нашу ССП, человек дает нам на время часть своего мозга!

Коротко говоря, мозг других людей становится продолжением нашего собственного мозга. А если разум — продукт мозга, то наш разум — продукт не только нашего собственного мозга, но и мозга тех, кто входит в нашу ССП.

Практическое применение этих идей может быть довольно широким — от осознания, почему мы так или иначе ведем себя по отношению к другим, до понимания происхождения этики и религии. На самом деле, можно сказать, что, когда наше тело умирает, часть разума продолжает жить. Но прежде чем исследовать такие таинственные территории, было бы неплохо иметь твердую почву под ногами — то есть получить доказательства, что подобные рассуждения вообще стоит принимать всерьез.

Алекс Пентланд

АЛЕКС (СЭНДИ) ПЕНТЛАНД — пионер в области «нательных компьютеров», систем мониторинга состояния здоровья, «умного» окружения и технологий для развивающихся стран. Профессор Массачусетского технологического института; в настоящее время возглавляет группу, исследующую динамическое поведение человека, в лаборатории средств информации Массачусетского технологического института.

Что, если каждый из нас — элемент коллективного интеллекта, обладающий при этом отдельным сознанием? Тогда можно было бы ожидать, что коллективный разум время от времени напоминал бы о себе, непосредственно управляя отдельными умами. Разъяренные и испуганные толпы иногда считают примерами коллективного разума в действии: в толпе возникают нелингвистические каналы коммуникации, подавляющие способность к рациональному поведению отдельного человека.