Во главе «Дикой дивизии»

Старший полковник Кирасирского полка Эдуард Николаевич фон Шведер устроил закрытое собрание офицеров, своего рода суда чести, на котором оповестил об «ужасном происшествии» в полку. Выяснилось, что поручик Хан Эриванский, «находясь в Петербурге, позволил себе показаться в ложе театра в небольшой компании, среди которой находилась некая известная вам дама. Дама, которая в свое время своими поступками бросила тень на наш полк и которая, как всем хорошо известно, навлекла на полк неудовольствие нашего августейшего шефа – обожаемой нами императрицы. Казалось бы, – продолжал гневные обличения полковник, – этого уже самого по себе совершенно достаточно для того, чтобы офицеры раз и навсегда порвали всякие отношения с этой особой, очернившей полк». В поступке молодого поручика командир узрел покушение на «незыблемые устои» и сообщил, что Хану Эриванскому предложено в двадцать четыре часа подать рапорт об увольнении в запас. Все знали, о какой таинственной даме идет речь. Естественно, имя великого князя Михаила Александровича нигде официально не упоминалось, общение же с Натальей Сергеевной Вульферт становилось если и не преступлением, то, во всяком случае, явлением предосудительным. Она стала изгоем общества, с ней прекратили всякое общение даже те, кто и не входил в число «полковых дам».

Князь В.С. Трубецкой (1891–1937), служивший в 1912 г. в лейб-гвардии Кирасирском Е.И.В. полку, так описывал в воспоминаниях сложившуюся ситуацию и ходившие по Петербургу многочисленные слухи:

«Царь, в конце концов, смилостивился над своим младшим братом, и после двух лет изгнания великому князю было предложено принять в начале 1912 года Кавалергардский полк.

В то время я изредка навещал во дворце одну свою престарелую родственницу – Озерову, состоявшую при дворе старой императрицы. От нее мне пришлось слышать, будто, предлагая Михаилу Александровичу кавалергардов, старая императрица надеялась, что ее сын не потащит за собой супругу в столицу. В этом смысле великому князю был даже сделан прозрачный намек. Когда же Михаил Александрович вопреки надеждам матери все же заявился в столицу вдвоем с женой, министр Двора, старый граф Фредерикс, был уполномочен передать великому князю, чтобы он удовлетворился казенной командирской квартирой в Кавалергардском полку и чтобы во дворец на жительство не переезжал. Михаил Александрович отнесся к этому очень просто и без ропота занял скромную казенную квартиру в расположении полка.

Много горького пришлось пережить ему и в особенности его жене в Петербурге. Все общество по-прежнему отворачивалось от графини Брасовой. В угоду двору никто не хотел ни знать, ни принимать ее у себя. Особенно тяжело было Михаилу Александровичу отношение подчиненных ему кавалергардских офицеров: ни один из них не сделал визита его жене и никто из кавалергардов не кланялся ей – хотя бы как супруге полкового командира. Недаром кавалергарды считались в гвардии наиболее придворным полком, а их шефом состояла все та же царица Мария Федоровна.