Во главе «Дикой дивизии»

“Это вы обвенчали великого князя?” – спросил я. Сербский священник, старичок, бедный и запуганный, – весь дрожал, почти плакал. Он уверял, что только позднее узнал о том, кого он обвенчал, и все просил меня не погубить его. Я успокоил его, заявив, что ни желания, ни возможности губить его я не имею, и только просил его дать мне официальную копию брачного акта. Свадьба была очень скромная, свидетелями были старик церковный служка и его жена. За выданную мне официальную копию я заплатил не то 500, не то 600 крон и ушел, провожаемый и священником и служкой, рассыпавшимися во всевозможных благодарностях. В Петербурге я представил официальный доклад о своей миссии. Она не принадлежала к числу моих удачных предприятий, но мне кажется, что она и не могла быть успешной»[93].

Скрепя сердце Михаил Александрович, наконец, решился и написал своей матери вдовствующей императрице Марии Федоровне «покаянное» письмо, в котором он извещал о своей женитьбе:

«31 октября 1912 г. Hotel du Parc. Cannes.

Моя дорогая Мама,

Если б ты знала только, как мне тяжело и больно огорчить тебя, а я знаю, что мое письмо принесет тебе большое горе, и заранее прошу тебя выслушать и простить меня.

Я так хочу, чтобы ты поверила моим словам, что мне более чем тяжело огорчать тебя, дорогая Мама, но я обязан сказать тебе, что 16 / 29 октября, то есть две недели тому назад, я женился на Наталии Сергеевне Брасовой.

Все последнее время я страшно мучился, что я не мог в силу обстоятельств говорить с тобой о том, что составляло все эти годы главный смысл моей жизни, но ты сама, по-видимому, этого никогда не хотела.

Вот уже пять лет, как я познакомился с Наталией С[ергеевной], и люблю и уважаю ее с каждым годом все больше, но нравственное состояние было у меня всегда очень тяжелое, и последний год в Петербурге в особенности привел меня к сознанию, что только женитьба поможет мне выйти из этого тяжелого и ложного положения. Но не желая тебя огорчать, я, может быть, никогда бы на это не решился, если бы не болезнь маленького Алексея и мысль, что наследником меня могли бы разлучить с Наталией С[ергеевной], чего теперь уже быть не может.

Повторяю опять, что меня больше всего мучает мысль, что я тебя и Ники так ужасно огорчу, но продолжать такую жизнь, как до сих пор, для меня было слишком невыносимо. Итак, умоляю тебя, моя дорогая Мама, прости и пойми меня, как мать, которую я горячо люблю всем моим сердцем. Твой Миша»[94].