Во имя Абартона

Занятие это оказалось удивительно утомительным. Студенты подходили, Мэб обследовала их при помощи «пудреницы», Реджинальд, Барнс и третий профессор, имени которого Мэб не знала, внимательно изучали результаты, а аспиранты прилежно записывали. Чары и артефакты были в основном безобидный, а порой глупые. Защитные, помогающие лучше запоминать, расслабляющие, леченые, стимулирующие. Всякая ерунда, не больше. Если попадалось что-то на грани легального — у студентов Королевского Колледжа и Принцессы главным образом, хотя и кое-кто из Арии и даже де Линси также отличился — то и это ничем не могло помочь. Периодически к столу подходили, нехотя, кривясь, главные подозреваемые.

— А у вас, Миро, следы проклятья, — задумчиво говорил Реджинальд, сверяясь с таблицей и окидывая студента долгим взглядом. — Не на вас. Скорее зацепили чье-то чужое. Поговорите с профессором Оуэн.

Миро хмыкал и удалялся, чистенький и невинный, точно новорожденный младенец.

У Эскотта был амулет, защищающий от похмелья, а у Барклена — целая россыпь учебных, которые использовали на старших курсах все, изучающие проклятья. Мэб присматривалась к нему, помня о том, что Лили в проклятье верила, но по сути своей амулеты были невинные. Именно что как у всех. У той же Дженезе Оуэн были такие, она потрясала ими и возмущалась, что активация защиты испортила всю тонкую, филигранную настройку. Реджинальд, прервав поток жалоб, пообещал все исправить, как только доктор Льюис позволит ему колдовать, и Мэб испытала при этом знакомый укол ревности. Хотелось вцепиться Дженезе Оуэн в модную прическу, выцарапать ей глаза. Мэб крепче сжала артефакт в руках.

Потом ей пришла в голову новая, жутковатая мысль. Воспользовавшись тем, что появилась краткая передышка, она склонилась к уху Реджинальда.

— А этот прибор не может… — она осеклась, не зная, как сказать, не вызывая подозрений.

— Может, — кивнул Реджинальд, — поэтому нас с тобой мы осматривать не будем. Присаживайтесь, Дильшенди.

— Профессор, леди Дерован, — юноша опустился в кресло, закинул ногу на ногу и сцепил руки на колене.

«И этот туда же!» — мрачно подумала Мэб, рассматривая Маркуса Дильшенди. Выглядел он странно, взялась откуда-то совершенно ему не свойственная нервозность, которая усилилась, когда Мэб подняла «пудреницу». Записав результаты, Реджинальд сверился со своей таблицей четырежды, хотя Мэб была уверена, что ему вообще не нужно это делать, с его-то памятью. Дильшенди отвел взгляд.

— Маркус, зачем вам такой сильный маскирующий и блокирующий амулет? — тихо спросил Реджинальд.

Дильшенди опустил взгляд в пол, потом вдруг резко вскинул голову.

— Это я.

— Что — вы?

Юноша откашлялся.

— Кхм. Я соблазнили Лили Шоу. Конечно я не убивал ее.

— Зачем?! — изумился Реджинальд. Мэб была с ним в этом полностью солидарна. Дильшенди она проверяла исключительно для проформы, сложно было представить, что этот серьезный, старательный молодой человек, которому место в де Линси, а не в Королевском Колледже, может сделать что-то подобное.

— Мне это показалось забавным, — с каменным лицом ответил юноша.

Теперь уже прокашлялся Реджинальд. Побарабанил по столу.

— Запугивали и шантажировали тоже вы, господин Дильшенди?

Маркус кивнул.

— Зачем? — Мэб прикусила губу. — Это вам… тоже показалось забавным?

— Чтобы она не разболтала.

— Что?

Маркус Дильшенди бросил нервный взгляд через плечо, потом перевел его на подошедшего ректора.

— Можем мы поговорить при минимуме свидетелей?

Это прозвучало жалобно и совершенно не вязалось ни с обычным его поведением, не с той спокойной убежденностью, с которой он говорил только что.

— Что здесь происходит? — спросил вон Грев хмуро.

— Господин Дильшенди желает сознаться, — пожал плечами Реджинальд. — При минимуме свидетелей.

— Резонно, — согласился вон Грев. — Идемте в комнату для совещаний.

* * *

В комнате — такое название она носила исключительно потому, что «Зал Совета» Абартоне уже был, размерами она была почти со столовую — Реджинальд с трудом дошел до ближайшего кресла и рухнул в него. Доктор Льюис, пришедший под предлогом того, что пациенту требуется постоянный присмотр, сунул в руки фляжку с лечебной настойкой. На вкус было отвратительно. Мэб опустилась рядом, оставшиеся места поблизости заняли ректор, профессор Арнольд, Барнс, Дженезе Оуэн и еще несколько представителей внутреннего совета. Реджинальд в него не входил и потому чувствовал себя несколько неуверенно. В обязанности этого совета входили также разбирательства всех вопросов, связанных с нарушением этики, и потому при взгляде на них Реджинальд сразу же вспоминал сделанные накануне бала именные амулеты.

Дильшенди остался стоять, прямой как палка, напряженный, сцепивший руки за спиной.

— Итак, профессор Эншо, в чем дело? — ректор глядел обвиняюще, и тут его можно было понять. Кардинал Дильшенди — дядя юнца — входит в ближайший круг королевы. Хуже того, если верить слухам, Генри Дильшенди — ее любовник. И следовательно, все, что затрагивает его и его семью, бросает тень на королеву Шарлотту. Это настоящее минное поле.

Реджинальд вытер украдкой вспотевшие ладони.