Во имя Чести

— Женщины не едят мяса, — убеждённо заявил тот же сосед.

— А вы им предлагали? — уточнила я прежде, чем сообразила, что и кому говорю.

— Женщинам нельзя есть мясо, — возмутился другой сосед. — Они от него дуреют!

— Это оскорбляет Честь? — мрачно поинтересовалась я. Похоже, это скоро станет моим любимым вопросом.

— Нет, но…

— Вот если нет, тогда я сама буду решать, что есть, — проворчала я, раздражённо препарируя кусок мяса и представляя на его месте того самого соседа слева.

— Слушай, а для землянок это нормально? — поинтересовался ещё один голос.

— Что именно? — уточнила я, находя взглядом говорящего. Тот сидел слева от капитана и интересовался мной, а не моей едой, чем немного порадовал.

— Ну… это, — он поводил рукой у себя над головой.

— Он имеет в виду твою причёску, — спокойно пояснил капитан.

— Дело вкуса. Некоторым нравится, — с каменным лицом заявила я и поспешила сунуть в рот кусок мяса.

Не ржать! Главное, не ржать! У них нет чувства юмора, я точно это помню; с улыбками и смехом всё совсем мрачно, и если я сейчас захохочу, то точно оскорблю этого мужика, и он меня убьёт!

Тот факт, что с этими ребятами очень опасно смеяться, да и улыбаться лишний раз, — скорее всего собеседник решит, что смеются над ним, и закончится всё предсказуемо, — я помнила отлично, об этом специально всех предупреждали. С наглядными историческими примерами, что бывает с шутниками. И именно вот это меня в моём плене напрягало сильнее всего. Смех и юмор — те вещи, которые в любой ситуации не дают мне закиснуть и опустить руки. Как без иронии спокойно пережить моё нынешнее положение и не впасть в истерику — я представляла с большим трудом.

Нет, но интересно, они в самом деле землянок никогда не видели? Странные ребята; у нас на флоте полно женщин, с самого начала космической эпохи они летали наравне с мужчинами, и эти наёмники чисто физически не могли с ними не пересекаться. Если конечно они давно летают, а в этом сомневаться не приходится.

В общем, предположить, что моя радужная грива (надо лбом красная, на затылке синяя с переходом по спектру) с выбритыми висками — нормальная причёска, это дорогого стоило. Я, правда, подумывала вообще сделать ирокез, но поняла, что в таком виде меня точно из дома выгонят, да и обрезать волосы не хотелось, так что остановилась в итоге на полпути. Очень удобно: если собрать их в низкий хвост, только безумная расцветка и отличает меня от миллиардов женщин. А если зачесать наверх, да ещё и зафиксировать, получается практически она самая — знаменитая причёска древнего вымершего народа, увековечившая его имя. Собственно, в подобном виде я щеголяла и сейчас. Всё бы ничего, но мама от этой причёски была в ужасе.

А начну летать, ещё и татуировку сделаю! Если это приключение переживу…

От последней мысли настроение испортилось, и смеяться расхотелось. А потом ещё кто-то из соседей по столу решил высказаться, и веселье пропало окончательно.

— А почему ты этого заморыша защищала? Он тебе кто? Он ведь не мужчина, так, видимость одна, — поинтересовался голос слева.

— Это не ваше дело, — сквозь зубы процедила я, буквально из последних сил сдерживаясь от более резких и категоричных высказываний.

— Да что ты её спрашиваешь? Она небось и мужчин нормальных не видела, — пренебрежительно хмыкнул голос справа. — Земляне все такие, только говорить и горазды. Слабаки и трусы.

А вот этого я стерпеть уже не могла.

— Скажи это моему отцу или мне — в поединке, ур-род! — рывком вскочив, прорычала я, находя взглядом разговорчивого.

Пульс бешено заколотился в висках, кулаки сжались и осталось одно желание: убить на месте.

Да, я вспыльчивая. Даже слишком. Я сама прекрасно понимаю, что человек может, не подумав, повторить услышанную где-то глупость, над которой сам и не задумывался, и в большинстве случаев я реагирую на всё спокойно и с юмором. Но у меня есть несколько пунктиков, или «болевых точек», задев которые, можно очень легко вывести меня из себя.

Наверное, я должна была себя контролировать, и просто позволяла себе подобное поведение, почти осознанно придерживаясь маргинальных взглядов на нормы морали, — как утверждала всё та же бабушка. В общем-то, я не сразу бросалась с кулаками, и вот в такую ярость впадала крайне редко, просто злилась и ругалась.

Но сейчас допекли, и я даже не стала пытаться брать себя в руки. Сначала они меня похитили, поливали грязью Валерку, а теперь что? Будут Землю критиковать? Какие-то выползшие из своей дыры дегенераты, которых между прочим именно Земля породила несколько веков назад — на свою голову?! Да я его сейчас руками на части порву, и плевать мне, что он в два раза меня больше! Во мне сейчас столько злости, что я ядовитая!

Всё кончилось быстро и неожиданно. Вот медленно встаёт дориец, на которого я наорала, и на лице которого удивление мешается с раздражением, и я понимаю, что мы сейчас точно подерёмся.

А потом вмешался капитан.