Во имя любви

— Для меня конечно, — сказал он сдавленным голосом. — Но я не уверен, как к этому отнесется сам Николас. Та жизнь, которую он вел… разные поездки… а теперь оказаться прикованным до конца своих дней к инвалидному креслу!

— Как вы можете быть так уверены? Поскольку он жив, всегда остается шанс на его полное выздоровление.

— Избавьте меня от ваших сентиментальных банальностей!

Джейн покраснела, но не сдавалась:

— Вы слышали, что сказал специалист. Единственная вещь, которая может заставить вашего сына вновь ходить, — это его сила воли. А вы единственный человек, который может придать ему мужества.

Последовала напряженная пауза, после чего гнев постепенно исчез с лица сэра Ангуса.

— Вы добрая девушка, Джейн. Добрая, но глупая. — Он направился к двери. — Я не буду больше работать сегодня, так что вы можете идти.

— Вы хотите, чтобы я зашла еще сегодня вечером?

— Не думаю. Завтра вечером, возможно. Тогда, по крайней мере, я смогу провести с Николасом весь день.

— Разумеется. Я могу полностью изменить свой рабочий график, если вам угодно.

— Не сейчас. Но спасибо за это предложение. Я позвоню вам завтра в офис.

Следующие шесть недель сэр Ангус проводил большую часть времени в больнице, и ему пришлось принять предложение Джейн работать по вечерам, а вскоре это стало обычным распорядком. Работа у него дома постепенно сближала их, и, наблюдая, как он вышагивает по библиотеке, диктуя ей письма и статьи, или деля с ним поздний ужин, сидя перед камином, она не только узнавала о нем больше как о человеке, но также оказалась посвящена в каждый шаг выздоровления его сына.

Черпая силы в ее нескончаемом оптимизме, сэр Ангус теперь часто заводил разговор о возвращении Николаса домой, повторяя снова и снова, что, как только Николас окажется дома, вне больничной атмосферы, ему потребуется мощный стимул, который заставит его вновь начать ходить.

Но Джейн вскоре пришлось очень пожалеть о своем оптимизме — в тот день, когда она наконец увидела, как Николаса Гамильтона вносят в дом санитары. Мужественный, красивый, молодой человек, которого она изредка видела спешащим по коридорам офиса до случившегося несчастья, куда-то исчез. Теперь она видела перед собой человека, который сидел в кресле с апатичным видом, чья прежняя самоуверенность сменилась подавленностью, весь его нынешний облик свидетельствовал о том, что он полностью примирился со своим плачевным положением.

Сэр Ангус, стоящий сбоку от сына, казалось, почувствовал то, о чем в тот момент думала Джейн, и облек это в слова:

— Мы ошибались, когда строили наши планы. Это было по-детски. Николас сдался.

— Вы не должны допускать, чтобы он услышал ваши слова!

— Он это знает сам. — И, не сказав больше ни слова, сэр Ангус прошел через холл и скрылся в библиотеке, оставив Джейн одну в маленькой комнатке для завтраков, где она временно оборудовала свой кабинет.

После возвращения Николаса домой, когда само его присутствие служило постоянным напоминанием о его бессилии, внешнее спокойствие сэра Ангуса испарилось, и его характер, не отличавшийся уравновешенностью и в лучшие времена, стал совершенно непредсказуемым. Его неспособность распределять обязанности стала катастрофической, и в течение нескольких недель он практически выполнял работу всего правления.

Полное изнеможение, последовавшее за этим с неизбежностью вечера, сменяющего день, оказало на Николаса совершенно неожиданное действие. Апатичный калека в инвалидном кресле вдруг уступил место человеку, наполненному столь свирепой решимостью вновь ходить, что это даже вызвало упреки со стороны физиотерапевта, ежедневно наблюдающего его.

— Существуют определенные ограничения в стремительности выздоровления, — жаловалась Джейн молодая женщина в одну из пятниц. — Но я не могу заставить его понять, что удвоение нагрузки не сократит вдвое время, в течение которого он может начать ходить. Самое важное в его положении — это медленный, постепенный прогресс.

— Чем я могу помочь в этой ситуации?

— Я думала, что, возможно, вы могли поговорить с ним… что вас он послушает.

— Но он едва меня знает.

Физиотерапевт улыбнулась:

— Но он все о вас знает. Иногда, когда сидит у окна, он наблюдает за вами, как вы прогуливаетесь в саду с сэром Ангусом. Он называет вас маленькой монашкой.

Джейн даже испугалась:

— Почему?

— Потому что вы всегда одеваетесь в темное и выглядите такой уравновешенной.

Джейн ничего не успела ответить, так как появился сэр Роберт Ларкин, личный врач сэра Ангуса, и она не смогла удержаться от мысли, как быстро дом пропитался атмосферой больницы, с тех пор как представители медицинской профессии стали в нем постоянными посетителями.

— Не надо так падать духом, мисс Робертс, — сказал с улыбкой доктор. — Я зашел только затем, чтобы сказать вам, чтобы вы наточили свои карандаши. Еще неделя отдыха, и сэр Ангус вновь сможет приступить к работе.

— Я не думала, что он оправится так быстро, — с облегчением призналась Джейн.