Во имя любви

Иван первым зашагал в направлении дачи, но, заметив, что за ним никто не следует, немного растерянно оглянулся. Его недавний душевный настрой, как по цепочке, передался Федечке. Теперь уже тот в задумчивости изучал небосклон, стоя на месте и задрав подбородок кверху.

Окатив из шланга служебную «Волгу», Николай перевел мощную струю на стоящий по соседству пыльный «фольксваген». Парень просто не мог допустить такого непрезентабельного вида авто. Машина всегда должна находиться в идеальном состоянии, чтобы глаз радовала. Так, во всяком случае, думал водитель Лаврикова.

Голощапова с каким-то умилением наблюдала за этой сценой, расположившись у окна столовой и чуть отодвинув занавеску. Женщина давно уже проснулась и успела привести себя в порядок. Сейчас она покорно ждала, когда наконец раскачаются коренные обитатели дачи.

— Елизавета Михайловна, — окликнул кто-то Голощапову, остановившись за ее спиной. — Санчо что-то о пакете говорил?

Старая экономка обернулась. Она не слышала шагов. Лавриков передвигался настолько бесшумно, что обнаружить его присутствие позади себя можно было только вот так, как сейчас, когда он заговорит. Федор Павлович был идеально, до синевы, выбрит и выглядел свежим, бодрым и подтянутым. На депутате красовался белоснежный костюм, из-под которого выглядывала фиолетовая рубашка.

— Был пакет, — честно ответила Елизавета Михайловна. Скрывать что-то от Лаврикова, на ее взгляд, не имело никакого смысла. — Большой такой. С документами, наверно. Я не заглядывала, не мне адресован. Ну, я его от греха подальше еще раз упаковала и по почте отправила на свое имя.

— По адресу?

— Туда, где прописана постоянно, где пенсию получаю, где квартира, — пояснила Голощапова. — Девочки на почте меня знают. Тридцать лет уж, наверно.

— А квартиру сдаете? — продолжал допытываться Лавр.

— Нет. — Лиза отлепилась от окна, прошла вперед и села за пустующий стол. — Пустует. Чего там сдавать? Однокомнатная в хрущевке. Убирать, ремонтировать после квартирантов дороже будет.

— Понял. — Федор Павлович по давней привычке заложил руки в карманы брюк и качнулся на носках. — О квартире в хрущевке мы потом поговорим. А пока… — Он оглянулся на закрытую комнату, совмещенную со столовой, и громко крикнул: — Санчо!

Мошкин, еще не успевший облачиться в штаны, но уже в свежей сорочке, которую он энергично застегивал в области необъятного пуза, живо выглянул из своих апартаментов.

— А?

— Я сейчас в больницу заеду, — проинформировал соратника Лавриков. — Поколение next-два — Ваня — со мной. А next-первый с Лизаветой Михайловной — на почту, будьте любезны. Если бандероль поступила — бережете ее пуще глаз. Федечка смотрит, что там за бумажки. — Он еще больше повысил голос. — Федя!..

— Здесь я, не вопи. — Сын действительно спускался по лестнице.

Федор Павлович обогнул стол, поравнялся с Санчо, все еще старательно копошащимся с непослушными пуговицами, и продолжил детальный инструктаж своей команды, вводя в курс дальнейших действий Федечку.

— Часов в одиннадцать подгребай во вчерашний магазинчик. Мы созвонимся, уточним… Леди двигается мне на смену в больничную палату, — последовало обращение к Голощаповой. — Ты, Санчо, — он водрузил ладонь на плечо Александра, — занимаешься кадровым вопросом. И дальше — сам знаешь куда.

— Куда? — Мошкин, видимо, еще не до конца отошел ото сна и соображал в высшей степени туго.

Лавр недовольно покосился в его сторону. Он считал, что всем, как и ему, уже давно пора собраться с мыслями. Иначе никакой слаженной работы не получится.

— Куда в десять надо.

— А-а. — Санчо кивнул.

— Улегся маршрут?

Рубашка наконец сошлась на животе, и все пуговицы благополучно застегнулись. Александр радостно осклабился, воодушевленный одержанной победой, но тут же наткнулся на серьезный пристальный взгляд Федора Павловича. Улыбка стерлась с его губ, уступив место сосредоточенной вдумчивости.

— Улегся, — ответил Мошкин. — Не без труда… Только зачем Феде одному в магазин, не пойму.

Лавриков уже пристроил во рту вожделенную сигарету, но прикуривать ее не торопился. Сначала хотел выйти на свежий воздух.

— Не один он будет. Мы после десятичасовой встречи всей бригадой сунемся в пасть к дракону. — Федор Павлович выдержал многозначительную паузу. — Желание большое возникло на «Империю» глянуть с близкого расстояния. Иван — представитель заинтересованной стороны, Федечка — консультант по финансово-экономическим вопросам, ты — для нагнетания ужаса. Сможешь ужаса немножко нагнести?

— Спрашиваешь… — Александр раздулся от гордости, отчего его рубашка явственно затрещала по швам. — А у тебя какая роль?

— У меня? — усмехнулся народный избранник. — У меня роль божества из машины.

— Первый раз о таком слышу. — Санчо сделал вид, что припоминает то, что ему известно о религии.

— Трагедии надо читать, древнегреческие, — пресек его попытки иронизировать Лавриков. — Тем более — на даче. Как только в трагедии у древних греков возникал ну абсолютно безвыходный тупик — на машине спускалось привязанное за веревочку божество и всем давало прикурить. Классика.