Во имя отца

— Я отлично это знаю, Мирек. Но что всё-таки с нами происходит? Что нам делать?

Мирек подался вперёд и взял её за руку.

— Аня, когда весь этот ужас закончится, мы будем жить вместе.

Она покачала головой.

— Я и думать об этом не хочу. Может статься, что все это никогда не кончится. Сколько нам ещё будет везти?

Мирек резко ответил:

— Я уверен, что всему этому когда-то придёт конец.

Она освободила свои руки, а затем, взяв его ладони в свои, посмотрела на них. Низким, хрипловатым голосом она сказала:

— Я влюбилась в убийцу. Я видела, как ты убиваешь людей. Зачем все это, Мирек? Что ты должен сделать в Москве?

Мирек автоматически ответил:

— Я не могу тебе этого сказать.

Аня резко парировала.

— Тогда дальше ты поедешь один. Или я полностью участвую в этом деле, или совсем не участвую.

Мирек поднял голову, посмотрел ей в лицо и увидел твёрдую решимость в её глазах. После колебания он произнёс:

— Моей задачей является убийство Андропова.

Прошло несколько секунд, и её пальцы сдавили руку Мирека. Она ошеломлённо пробормотала:

— Это невозможно… ты… они же сумасшедшие. Зачем… зачем надо его убивать?

Мирек сжато изложил ей предысторию операции. Когда он закончил свой рассказ, Аня освободила его руки, встала и начала расхаживать по комнате. Наконец она остановилась и едко сказала:

— Я этому не верю. Не имеет значения, в какой опасности находится Его Святейшество. Он никогда не пошёл бы на подобное решение своих проблем.

Мирек усталым голосом сказал:

— Он ничего не знает об этом.

Сначала эта реплика отразилась недоумением на Анином лице, но затем она быстро произнесла:

— Нет, он должен был знать. Ведь я видела его грамоту, одобряющую все мои действия.

Мирек не знал, что ответить на это. С одной стороны, он хотел объяснить ей все напрямик, но, с другой, боялся её реакции. Он вкрадчиво сказал:

— Аня, я клянусь тебе, что папа не имеет об этом ни малейшего представления. Это была группа из трёх человек. Кардинал Менини, ныне покойный, архиепископ Версано и… Беконный Священник. Они назвали себя Троицей, а меня — Посланником папы римского.

Она покачала головой.

— Всё равно я тебе не верю. Я видела буллу папы. Его Святейшество сам под ней подписался. На булле была его личная печать.

Мирек смотрел на неё, не зная, как произнести страшные слова. Но ему не пришлось этого делать. Аня сама все поняла. Она, задыхаясь, закрыла лицо руками.

— Подделка! Что же я натворила… Что же они со мной сделали…

Она с трудом встала на ноги. Мирек тоже встал, подошёл к ней, обнял за плечи и усадил обратно на кровать. Они сидели рядом, бок о бок, пока Аня пыталась осознать все происшедшее. Мирек испугался, что у неё может случиться приступ. Но она выглядела нормально. Она взяла себя в руки и сказала:

— Я понимаю их мотивы. Я считаю, что они совершили ужасную ошибку, но я всё же могу понять их озабоченность судьбой Его Святейшества… Но я не могу понять твоих побуждений, Мирек. Ведь это не деньги, правда?

Мирек подумал и ответил:

— Нет, Аня. Это не деньги и не забота о судьбе папы римского. Мой главный мотив — это ненависть.

Аня повернулась к нему, и он все ей объяснил. Он рассказал о своей юности. Он рассказал, как впервые познакомился с коммунизмом и стал преданным поклонником этого учения. Объяснил он это увлечение тем, что коммунистическая теория полностью соответствовала его становившемуся характеру. Он был амбициозным, односторонне развитым и очень себялюбивым. В семье его лучшего школьного товарища уже на протяжении трёх поколений твёрдо придерживались коммунистических настроений. Эта семья сыграла огромную роль в формировании юношеского мировоззрения Мирека. Всё кончилось тем, что он проводил больше времени в кругу этих коммунистов, чем в собственной семье. Мирек часто спорил с родителями и не соглашался с их критическими по отношению к коммунизму доводами. Мирек считал, что взгляды родителей сформировались только под влиянием их эмоций. Пропасть между ними все расширялась.

В конце концов отец того друга помог Миреку поступить в университет и получить стипендию. После окончания университета многих забирали на работу в СБ. Это вполне устраивало Мирека. Он был убеждённым атеистом и считал католическую церковь одним из самых реакционных институтов. Он полагал, что именно церковь виновата во всех передрягах в истории его страны. Зачисление Мирека в СБ было для его родителей каплей, переполнившей чашу их терпения. Отец объявил ему, что у него больше нет сына и что он не хочет его видеть. Его мать заявила, что она ему больше не мать и проклинает своё чрево за то, что оно произвело его на свет Божий.

Но Мирека это мало волновало. Взгляд его был устремлён вперёд. С прошлым было покончено раз и навсегда. Единственное, о чём он вспоминал с сожалением, так это о своей сестре. Она была младше его на три года, и в детстве они были очень близки. Он без колебаний закрыл своё сердце для родителей, но с ней он не мог так поступить.