Во имя отца и сына

Пусть себе дерзают. Николай Григорьевич от всего устал. Бремя главного инженера, считай, самое тяжелое и неблагодарное на заводе. Это все равно что начальник штаба в армии. Николай Григорьевич давно мечтал найти более прибыльное и менее хлопотное место. Была неплохая вакансия в совнархозе. Но Гризул все взвесил и решил повременить. Потом друзья предлагали совсем приличную работу в одном государственном комитете. Положение, должность, минимум труда и максимум зарплаты. Можно, сидя на службе, писать докторскую диссертацию. А об этом Николай Григорьевич давно мечтал. Ом уже готов был дать согласие, но вмешался Матвей Златов. Я, мол, для тебя нашел дело поинтересней: Комитет по координации. Матвей - человек умный, опытный и со связями: ему верить можно. А вот почему-то тянет. Ждет, когда с помощью Глебова Николай Григорьевич получит выговор? Конечно, до выговора дело не дойдет. Глебов не усидит в своем кресле до выговора Гризулу. Надо как-нибудь напомнить Златову о себе.

Так рассуждал про себя Николай Григорьевич на заседании парткома. И после, когда шел домой один, не замечая ни огненного заката, ни синих теней на голубом апрельском снегу, ни бойких воробьев, возвещавших приход весны. Он думал только об одном: скоро поездка в Италию. Иван Петров обещал все устроить. Как, должно быть, очаровательна весна на Средиземноморье!

- Николай Григорьевич! - проскандировали у него за спиной несколько голосов.

Гризул испуганно вздрогнул, точно его поймали с поличным. Оказалось, это были ребята: Роман Архипов, Саша Климов и Коля Лугов. И сразу отлегло от сердца. Рассердившись на неуместную шутку, он угрюмо буркнул:

- Ну, что еще?

- Значит, нам можно теперь продолжать свои эксперименты? - спросил Роман.

- Кауров будет шефствовать над нами, - добавил Саша. Как-никак, мол, работаем под наблюдением инженера.

Николай Григорьевич давно недолюбливал Каурова и буркнул:

- А он вам зачем? Пятое колесо в телеге.

- Ну спасибо вам, Николай Григорьевич! - поблагодарили ребята и устремились вперед.

Гризула прошиб холодный пот. Несмотря на самоуверенность, страх не покидал его. Не было, пожалуй, дня, чтоб он не испытывал этого неприятного ощущения. Вот и сегодня: второй раз в течение дня. Сначала на парткоме, когда Борис Николаевич упомянул о Полякове, которым должен заняться ОБХСС, что-то неприятное кольнуло под ложечкой. Хотя, если подумать, отчего бы? С Поляковым у Гризула никаких отношений нет, если не считать, что он, зная этого жулика и дельца, принял его на работу. Чем они занимаются с Поповиным - это их дело, Гризул тут ни при чем. Хотя, пожалуй, Светлана и Макс правы: Поповин не знает меры, и от него надо быть подальше, как от греха.

"А с Глебовым надо кончать", - твердо решил Николай Григорьевич.

В это время Емельян Глебов в своем кабинете разговаривал с Борисом Николаевичем и Яном Витольдовичем, которые задержались после парткома. Старый рабочий коммунист Варейкис, человек резкий, но справедливый, не мог понять позиции Гризула в отношении Маринина.

- Хорошо, мы знаем: у них старая дружба, приятельские отношения и все такое. Но есть же еще партийность! Есть или нет, скажите? - настойчиво спрашивал Ян Витольдович директора и секретаря парткома.

- Вы его лучше знаете, давно с ним работаете, - улыбнулся Борис Николаевич.

- Да я-то знаю. Другие не хотят знать. Считают его примерным инженером и коммунистом. В активе ходит. А инженер он плохой. Дилетант и белоручка. Языком работает, для рекламы. Он умеет пыль в глаза пустить.

Борис Николаевич вздохнул и раздумчиво покачал головой. Присмотревшись к Гризулу за короткое время совместной работы на заводе, он все больше склонялся к мнению председателя завкома.

- Хорошо, - вдруг отозвался Глебов, - если это так, как вы говорите, а мне думается, что в этом есть солидная доля правды…

- Все сто процентов, - перебил Варейкис. Он любил вставлять реплики.

- Почему же нам не развеять миф о Гризуле? Доклад он сделал убогий, жалкий. Мне даже неловко было за него. Старик Лугов и молодой инженер Кауров и то куда серьезней говорили.

- Емельян Прокопович, - Борис Николаевич взглянул на Глебова, - вам, как бывшему работнику райкома, должно быть, ведомо, что не так просто развенчиваются мифы. У Николая Григорьевича сильная рука.

- Где? - стремительно спросил Глебов.

- Там, - директор кивнул на потолок.

- В небесах, - добавил Варейкис, и этот намек всех рассмешил.

- Сегодня снова звонили, - сообщил директор, - просили оформить ему командировку за границу,

- В седьмой раз! - воскликнул Варейкис. - Почему ему?

- Да, действительно, почему? Чем он лучше других? - спросил Глебов.

- Языки знает, - отозвался Борис Николаевич.

- Разве только он один знает? - возразил Глебов. - Насколько мне известно, вы, Борис Николаевич, тоже знаете. Я, например, немецкий знаю.

- А он знает франко-итальянский, - с иронией сказал директор.

- Есть такой язык? - поняв шутку, спросил Глебов.

- Почему бы ему не быть? - ответил директор. - Есть же франко-итальянские кинофильмы.