Во имя справедливости

— Подросток. Сбежал из дому в Де-Мойне, Айова. Убитые познакомились с ним вчера вечером на пляже в Форт-Лодердейле. Дело в том, что они увлекались групповым сексом с незнакомыми молодыми людьми. К несчастью, этот подонок решил, что, кроме ста баксов, которые ему заплатили, тут можно еще кое-чем поживиться. Он видел их «БМВ», их дом и все остальное. Короче, они поругались, он достал старую опасную бритву — а это страшная вещь! — и с маху перерезал мужчине вену на шее… — С этими словами старый детектив рубанул по воздуху рукой. — Мужчина рухнул как подкошенный. Похрипел немного и помер. Он еле успел понять, что умирает, но в целом это была не самая приятная смерть. Его жена, естественно, завизжала и попыталась бежать, но парень схватил ее за волосы, запрокинул ей голову… Вжик — и готово! Почти мгновенно. Но перед смертью она успела еще раз крикнуть. Ее крик услышал сосед и позвонил в полицию. Он страдает бессонницей и как раз вывел собачку погулять. Мы взяли парня, когда он выходил из дома. Он грузил в машину стереосистему, телевизор, одежду — все, что попалось под руку. При этом он был по уши в крови. — Окинув взглядом лужайку, детектив с рассеянным видом спросил: — Что гласит Первый закон Хокинса, Мэтью?

Кауэрт улыбнулся в темноте, вспомнив, что Хокинс любит изобретать афоризмы.

— Первый закон Хокинса гласит: «Никогда не ищи неприятностей. Неприятности сами тебя найдут».

Кивнув, детектив добавил:

— Между прочим, довольно приятный паренек, хотя и типичный психопат. Утверждает, что он тут ни при чем.

— Боже мой!

— А чего тут удивляться! — продолжал Хокинс. — Наверняка парень считает, что во всем виноваты люди, которые его к себе пригласили. Если бы они ему побольше заплатили, ничего не произошло бы.

— Но?..

— Он ни капли не раскаивается. В этом мальчишке вообще нет ничего человеческого. Он сам рассказал мне, что произошло, а потом заявил: «Но я ничего такого не сделал. Я не виноват. Я требую адвоката». Мы стояли там по колено в крови, а он мне заявляет, что ничего такого не сделал. Подумать только! Наверное, это потому, что зарезать двух человек ему — раз плюнуть. — Хокинс беспомощно развел руками, и его плечи поникли. — Знаешь, сколько ему лет? В прошлом месяце стукнуло пятнадцать. Ему бы сидеть дома, давить прыщи на лице, делать уроки и вздыхать по девочке из параллельного класса. Теперь ему прямая дорога в колонию для малолетних преступников. Даже не сомневайся. «Я ничего не делал! Я не сделал ничего такого!» — закрыв глаза, пробормотал детектив. — Посмотри! — добавил он, вытянув руку. — Мне уже пятьдесят девять, и я собрался на пенсию с мыслью о том, что повидал все на свете и меня уже ничем не проймешь…

Кауэрт увидел, как мелко трясется в бликах полицейских мигалок протянутая к нему рука.

Хокинс тоже некоторое время разглядывал свою руку, а потом пробормотал:

— Не могу больше этого слышать! Пусть меня лучше убьют в перестрелке с бандитами, но я больше не могу слышать, как мерзавцы говорят о своих зверствах с таким видом, будто ничего плохого не сделали. Будто чужая жизнь — фантик, который можно скомкать и выбросить. Будто убийство при отягчающих обстоятельствах — детская игра… Желаешь взглянуть? — спросил он у Кауэрта.

— Конечно! — поспешно воскликнул репортер.

— Не спеши! — Хокинс впился в его лицо глазами. — Ты всегда так спешишь… А лучше бы тебе этого не видеть. Поверь мне на слово.

— Нет, — ответил Кауэрт. — Я должен это видеть. У меня такая работа.

— Тогда пойдем, — пожал плечами детектив. — Но обещай мне одну вещь.

— Что именно?

— Я покажу тебе то, что он сделал, а потом я покажу тебе его. Он сидит на кухне. Ничего у него не спрашивай, только взгляни на него. А потом напиши в своей проклятой газете, что он совсем не несчастный паренек. Что он не бедный мальчик, у которого были только деревянные игрушки. Это будет твердить его адвокат, как только сюда доберется. Но люди должны знать правду. Напиши, что это хладнокровный убийца. Ясно? Бездушный убийца! Я не хочу, чтобы, увидев его фотографию в газете, говорили: «Такой симпатичный паренек не способен на убийство!»

— Хорошо, — пообещал Кауэрт.

— Ну ладно. — Снова пожав плечами, детектив пошел к дому. У самых дверей он повернулся к Мэтью и спросил: — Ты точно хочешь это видеть? Это были такие же люди, как мы с тобой… Были. Тебе не удастся забыть то, что сейчас увидишь.

— Пошли.

— Поверь хоть раз мне, старику!

— Хватит уже, Вернон!

— Они будут мучить тебя в ночных кошмарах, — пророчески пробормотал старый полицейский.

Кауэрт хорошо помнил, на что были похожи тела хозяев дома. Они были все в крови. Даже казалось, что они одеты. Но каждый раз, когда щелкал полицейский фотоаппарат со вспышкой, их тела неестественно блестели.