Во имя Твое

– Ну, выбирайте, сударыня, какое мороженое Вы изволите? Только не заказывайте все сразу, а то Вы рискуете повторить подвиг моего детства, когда я слопал сразу два пломбира и потом месяц проторчал в больнице с ангиной.

А Лене уже не хотелось никакого мороженого. Ей мечталось просто подольше стоять вот так, рядом с ним, и чтобы он с ней говорил хоть о чём угодно.

– Ну, что же Вы? – спросил Граль

Ленина мама опять заволновалась

– Ленка, давай, выбирай быстрее! Не отвлекай человека!

– А она меня совершенно не отвлекает. Я люблю делать женщинам подарки.

Лена вслушивалась в его голос, стараясь запомнить чуть ли не каждое слово.

Но время шло, и Лена понимала, что, если она сейчас не выберет хоть какое-то мороженое, мать схватит её и утащит отсюда силой. Она ткнула пальцем в эскимо. Граль отсчитал мелочь, улыбнулся продавщице, а потом повернулся к девочке и протянул шоколадный цилиндр.

– Держите, госпожа.

Он неожиданно поднял девочку на руки, чмокнул в щеку. Потом опустил на землю.

– Растите большой и прекрасной, мадмуазель!

И побежал к только что подошедшему к остановке автобусу, вскочил на подножку, оглянулся и помахал Лене ещё раз.

– Господи, – прошептала Ленина мама – Великий Граль, на спектакли которого ломится вся Москва, ездит общественным транспортом! Невероятно! Вот тебе и страна развитого социализма!

Лена не знала тогда, что такое «развитой социализм». Она смотрела вслед автобусу, увозившему от неё того, кто забрал с собой её сердце. Лена мечтала, что увидит его ещё раз. И не в кино, не по ящику, а на сцене. Чуть не каждый день она изводила мать просьбой отвезти её в Москву и повести в Театр. Но мать отмахивалась и отвечала, то, что ей некогда, то, что билетов не достать, то, что спектакли очень поздно заканчиваются, а ночевать в Москве негде. На помощь решила прийти бабушка. В тайне от Лениной матери, она все-таки поехала в Москву. Но, увы, в кассе ей ответили, что Игорь Граль из Театра уволился. Где он играет в данный момент неизвестно.

– Ой, женщина! Нашли, кого пытаться искать! – с досадой ответила кассирша – Это же Граль! Ни одна собака не знает, на какую сцену его занесёт в тот или иной момент! Попробуйте у Фросси, на Бронной расспросить. Вроде там был.

Но и на Бронной Граля на тот момент не оказалось. Вроде бы уехал куда-то на съёмки. А возвратится ли назад, в театр, пока неизвестно.

Вернувшись к огорчённой внучке ни с чем, бабушка лишь развела руками.

– Не огорчайся, Ленушка! Что поделаешь? Пока смотри кино с его участием. А там видно будет.

Мать зло бросила:

– Что за дурь искать по всем театрам какого-то артиста, который то там, то здесь? И вообще зачем это нужно? Делать больше нечего? Лучше убери у себя на столе! И тетради приведи в порядок.

Бабушка вздохнула, а Лена в ответ залилась горючими слезами.

Девочка вынырнула из воспоминаний, открыла ключом дверь своей квартиры и вошла в коридор.

Навстречу вышла бабушка. В следующую минуту мир рухнул и опрокинулся, разлетевшись сотней звенящих железных ошмётков.

– Ты знаешь, Ленка только что в газете прочитала, Граль умер.

Часть первая.

2005 год. Киев.

«Швидкий фірмовий поїзд Москва-Київ №001Я/002К прибуває на другий шлях». Автоматический голос диспетчера, пожалуй, остался тем единственно неизменным, что еще сохранилось в этой странной и совершенно незнакомой Елене Александровне Михальской стране.

Постмайданная столица независимой Украины встречала отнюдь не хлебом-солью, а холодным пронизывающим ветром и уже кое-где срывающимся снегом. По перрону суетливо бежали угрюмые неприветливые люди. Несло палую листву и какой-то мусор. Такие же молчаливые люди толпились в метро. Никто не улыбался. Светлую предпраздничную Москву здесь совсем ничего не напоминало. И везде этот навязчивый желто-голубой цвет, в который умудрились покрасить даже привокзальные чугунные ограды.

– Зачем я сюда приехала? Что или кого надеюсь разыскать через столько лет? – отстранённо и рассеянно подумала Михальская.

Вот так услышишь мелодию. Сердце подскочит к горлу. Начинаешь вспоминать, где слышал раньше? В каком сне являлись эти звуки? Может, в детстве, когда ждал Нового года? Или в весеннем городе, в старой части, где так восхитительно пахли деревья и небо было совершенно неземного оттенка? Было что-то волшебное в тех прогулках туда, где до этого не бывал. Старые дома… У каждого своя история. Это отдельная тема. Лена любила внутренность старых зданий. Особенно лестницы. Деревянные, ведущие куда-то и в никуда. А что здесь было раньше? Кто здесь жил? Чей это был дом, чья крепость? Жизнь имеет свойство разрушаться. Дом стоит, а человека в нем нет. Нет? А вещи, к которым он прикасался, кресло, где сидел, кровать где спал? Отпечатки имеют не только пальцы. Душа оставляет куда более яркий след. Это уже разговор, диалог двух людей. И тогда видишь, и слышишь то, что недоступно другим. Можешь присесть на подоконник и посмотреть в окно. И Хозяин встанет за спиной…Лови минуту и говори, говори, говори…