Во имя твое, Восния

«Сложно обучиться бою с мечом, – говорил наставник, отправив меня в песок. Я лежал, задыхаясь. Лежал чуть дольше, чем требовалось для отдыха. – Еще сложнее – покорить сразу два».

Саманья всегда протягивал мне руку, чтобы я поднялся. Тот редкий миг, когда я не мог получить от него тычка или удара. Странная вежливость прибрежных кочевников.

«Но если уж овладеете двумя – вам не найдется равных».

Заноза зашел с левого бока. Ударил рукоятью, уменьшил разрыв. Нацелился ребром щита мне в голову. Я сплоховал: не отвел левой его удар, зацепился пяткой за неровность на песке. Отпрыгнул, покачиваясь. Не успел отдалиться. Восниец прознал мою слабость: следующий удар чуть не выбил керчетту из руки. Слабая сторона, слабая защита.

Запястье левой прошила боль, я зашипел. Правую отвели баклером. Я и моргнуть не успел, оставшись открытым. Меч воснийца нацелился мне в бок.

Я толкнул врага локтем, падая назад. Выгнулся так, что пластины впились мне в спину. Второй рукой нашел опору, припал на колено, и не коснулся хребтом земли. Меч врага царапнул ремни и заклепку на бригантине.

– Каса… не было! – верещал смотритель боя. Что-то кричала толпа.

Извернувшись, я уже вернулся на ноги, выставив керчетту острием к врагу.

Заноза отшатнулся. Я увидел, как широко раскрылись глаза воснийца. Если учиться бою под тяжелый доспех – никогда не будешь гибким. Я задрал подбородок и не удержался: цокнул языком дважды, как подзывают пони.

Может, Саманья готовил меня только для боев Содружества. Полному доспеху у нас предпочитали бригантины, а стеганки для пехоты легко пробивались острием меча. С железом на острове дела обстояли худо.

– Он танцует или дерется?! – взвизгнул кто-то с трибуны.

– Балаган!

«Цирк», – только я знал правду.

Мой противник не был туп. Похоже, он просто не представлял, как бороться против керчетт.

Мы снова сошлись. Влага потекла по нагруднику Занозы.

«Когда враг устал – не держи надежды, – предупреждал Саманья. – Перед смертью каждый способен удивить».

И восниец удивил. Вместо того, чтобы замедлиться, он погнал меня вдоль забора с удвоенной резвостью. Я запыхался. Пожалел, что надел защиту голени, пластины на предплечье. Все лишнее. Если этот увалень и попадет по мне – лишь оттого, что я вымотаюсь под весом железа.

На трибуне что-то сверкнуло. Я отвлекся. Острие клинка заслонило взор. Я отшатнулся, чуть не упал в песок. Отбежал, выровнял дыхание. Выпад в лицо – против правил. Таким легко убить. Смотритель молчал, как мертвец. Только мертвецу настолько начхать на свою работу. Еще половинка локтя, и мне бы выбили глаз.

«Хотите еще грязнее? Будет!»

Я сблизился, стоило Занозе завести руку для удара. Увел клинок в сторону и с силой пнул негодяя в колено. Заноза взвыл, отогнал меня щитом, снова замахнулся, нелепо оттолкнулся подбитой ногой.

Я поймал его в тот же миг. Удар наискось, два шага влево, взметнулась песчаная пыль.

Заноза рухнул на задницу, и я всадил клинок в его бедро. Лезвие отскочило от пластины, угодило в щель.

– Г-х-ху, – взвыло под воснийским шлемом.

Не до крови, но кожу точно содрал и оставил ушиб. Еще одна белая метка. Отступив, я слегка задел шлем врага. Как несерьезно бьют в колокол, чтобы подразнить соседей в ночь.

– Земля, – с неохотой признал смотритель. – Ведет Излом.

Трибуны заволновались. Я подождал, пока противник вернется на ноги.

– Лучше бы ты не вставал, – сказал я погромче. – Папа поможет тебе вернуться домой?

Заноза взревел, отшагнул назад и пошел на таран с разбега. Я еле спрятал улыбку: места мало, восниец уже устал, и каждый промах ведет к бездне поражения. А еще – нет большей глупости, чем бежать на мечника Содружества.

До врага – два шага. Я перенес вес на другую ногу, подался левее и тут же нырнул вправо, подставив щиколотку врагу. Заноза заметил лишь то, как я открыл торс для удара. Керчетта не боится стали, когда враг не в ладу с землей.

Бух! Заноза махнул руками, упал на колено, отбился от меня мечом – промах! Я уже скользнул к нему за спину. Первый удар – след от мела на плече. Второй свалил воснийца на брюхо.

– Твоя слабость – ноги, – заметил я. – Не благодари.

Толпа взревела. Я не услышал, что кричал смотритель боя.

«Выдумывай, что хочешь, грязный плут. Победителя и так видно с трибун».

Два падения, три касания, один горе-чемпион Долов.

Восниец ударил кулаком по песку. Он не спешил подниматься. Я успел снять шлем и окинуть взглядом верхние ряды: тут же одна из женщин прикрыла лицо веером. Несколько зрителей в дорогой одежде подняли ладони ко лбу и захлопали, чтобы я видел их благосклонность.

Так я и стоял: нетронутый врагом, без черных отметин и песка на теле, почти не взмокший. У моих ног лежала Восния. Старая, потасканная, в вечном раздоре. Самая желанная чертовка.

II. Первый дар