Во имя земли

Так вот я здесь. В приюте, уже несколько месяцев, не знаю, хочешь ли ты, чтобы я тебе все рассказывал. День, когда я поступил сюда, был дождливым, принимавшая меня женщина сказала:

— Начнем знакомство отсюда. Это — зал.

Она была высокого роста, чуть выше тебя, держалась прямо, одета — в темное. Думаю, сознательно, и считаю это разумным. Я оглядел ее всю, платье, конечно, не было черным, это было бы слишком, но определенная доля безнадежности и фатальности в его цвете присутствовала, это так. Руки она держала крепко скрещенными на груди. Стоя на костылях, я плохо сохранял равновесие и не только тела, но и духа, понятнее объясню потом.

— Это зал.

Времени, чтобы рассмотреть его как следует, у меня не было, но, бросив внимательный взгляд, я почувствовал, что сразу все увидел. Тут она обратила мое внимание на что-то в глубине зала. Осмыслить увиденное мне удалось значительно позже. А увидел я людей, они сидели вдоль стен.

— Ну вот, — сказала мне Марсия, — общество тебе здесь обеспечено.

Да, в зале были люди: женщины и несколько мужчин. Мой взгляд мгновенно запечатлел людей-призраков, я увидел их, они сидели на низких стульях, в креслах-каталках, были совершенно спокойны, погружены в себя, — «О чем вы думаете?» — спросил я их про себя. Но о чем они думают, думал только я: «О чем вы думаете?» Женщина в темном стояла у двери, надеясь, что никакого другого зала я больше не увижу. Но я, дорогая, увидел. Да и Марсия тоже, она спросила: «Не нравится?» Я опустил голову, как бы соглашаясь, не знаю почему. Это были люди, переставшие быть людьми и существовавшие в промежутке между смертью и предоставленной им здесь жизнью. И еще они пахли, это был запах, который я уже однажды почувствовал, но тогда он не стал моим, свой тут же перестаешь замечать. Я рассказываю тебе все подробности, но не знаю, понятны ли тебе они. Внимание мое охраняла моя прошлая память, но на всем, что прерывало внутренний диалог, мой взгляд задерживался. Тогда оценить увиденное я был не в силах, и оно на меня обрушилось. И даже сейчас, когда я все знаю и могу быть выше окружающей меня действительности, я вспоминаю то первое, что увидел. Мы уже выходили из зала, а в глазах моих продолжали стоять эти люди — согбенные, изуродованные старостью, чем-то похожие на птиц, — «Теперь посмотрим комнату», — гниющие скелеты, но не волнуйся, их исхудавшие лица были спокойны, колени покрыты пледами, невидящие глаза в складках морщинистой кожи смотрели в землю, ставшую их судьбой, дорогая, а цвет их лиц напоминал оливковое масло, которым наполняют церковные лампадки.

— Теперь посмотрим комнату, — повторила женщина, похожая на изваяние.

Но я споткнулся, потом расскажу, как это было, споткнулся, потому что не справился с костылями, когда выходил из зала и продолжал всматриваться в исхудавшие лица тех, кто сидел там, источая запах неудержимо гниющего тела, что было неоспоримой истиной. Тело. Теперь нетерпеливая поспешность себя обнаружила. А было время, когда и мое тело не существовало, — кто существовал, так это я. Кажется, дорогая, пришло время поговорить о твоем теле, когда оно тоже не существовало, хочу сказать, когда существовало с тобой, с твоим совершенством, бившим в нем, точно пульс. Но нет, потом. В одном из коридоров, по которому мы шли, на кровати лежал мужчина, я увидел его, проходя мимо. Увидел вдруг, как бывает, когда реальность особенно сильно бьет по нервам, и не отвел взгляда. Я продолжал идти и смотреть на него. Смотреть на лежащее старое тело. Бледный, худой, с редкой, торчащей вверх бородкой, он живо напомнил мне мертвого Создателя. На лице его была сетка из трубочек, а в стороне с высоты металлического треножника к его лежащей на кровати руке спускался резиновый шланг. Тогда ни одной мысли у меня не возникло, а сейчас они появились, и я хочу посвятить в них тебя: знаешь, мысли нисходят сверху, от образа, который пришел мне на ум, но я не уверен, что эти мысли о том старике, скорее они обо мне. И тут женщина объяснила:

— Вдоль коридора, до самого конца, расположены комнаты для глубоких стариков. А в конце — отделение «А» для тех, кто приходит есть и спать. Рядом — кухня, консультативный кабинет, дальше гигиенические комнаты, не знаю, хотите ли вы их видеть.

А я думал: тело… и продолжаю думать для тебя, помнишь, как мы с тобой о нем говорили? но если не говорили, то я говорю теперь, возможно, теперь ты думаешь о нем лучше. Это ужасно, моя дорогая. Ведь вся божественность сосредоточена в нем. «Я крещу тебя во имя совершенства…» — помнишь ли ты нас на берегу реки? Великие законы вселенной, великие храмы мысли, — ковыляя на костылях, я хочу немного пофилософствовать, чтобы отвлечься. И иллюзорные своды законов, которым я следовал, помогая людям сосуществовать.

— Ты себя чувствуешь судьей? — спросил меня однажды Андре, а может Теодоро, только не Марсия, потому что ее жизнь положительна во всех проявлениях.