Во имя Зоны

– А ты спас мою задницу, – со смущенной усмешкой произнес Курильщик и стволом почесал в затылке. – Никогда бы не подумал…

– Ты не думай, ты доктора ищи! – крикнул ему Цыган. – Вон там медблок у них, возле вашей тюрьмы, немедленно тащите сюда кого-нибудь в халате! Или Падлу несите туда, иначе он же сдохнет здесь, как последняя слепая собака!

Курильщик покивал, положил «скар», полез за кусты и попытался приподнять бандита, но у него ничего не получилось. Бывший хозяин бара исхудал, щеки и глаза у него ввалились, вперед торчал острый нос, одежда висела, как на вешалке. Кряхтя, он пару раз повторил попытку, затем развел руками:

– Ослаб на генеральских харчах.

Цыган чуть не дернулся на помощь, но пахнувший в лицо жар быстро вразумил его.

– Подожди, я сейчас! – крикнул он и развернулся.

Лифт закончил работать, и сверху, плавно кружась вокруг своей оси, спустилось тело генерала Протасова, все в брызгах собственной крови, шмякнулось лицом в землю рядом с мертвым Ботаником. Бугры на руках и плечах опали, превратились в безжизненные мешки кожи, пулевые отверстия слабо кровоточили. Цыган напряженно застыл, все еще опасаясь своего врага. Мало ли как изменили его артефакты – может, так просто его не убьешь?

Но генерал не шевелился. Цыган сплюнул на покрытую гарью спину и перешагнул через труп.

– Проверь, что он точно сдох! – громко попросил Курильщик.

– Готов, – ответил Рамир, но все-таки обернулся и, наклонившись, перевернул труп. Они все прошли по настоящей лестнице в ад, чтобы сделать это, и ошибиться было нельзя.

Лицо Протасова было багровым, в разводах гари, которую прочертили светлые дорожки от пота… Одно веко дернулось, генерал захрипел и, открыв глаза, уставился на Цыгана. Голубая радужка потемнела, наливаясь ненавистью.

– Убью, – прохрипел генерал. Из основания шеи справа торчала рукоять долговского штык-ножа, тонкая струйка крови бежала из уголка губ.

– Эй, Курильщик, брось-ка мне свое оружие! – попросил Рамир. Поймал брошенную штурмовую винтовку, едва не запустившую очередную жарку, и вставил ствол генералу в рот.

– Подохни, собака, – сказал он и, переведя «скар» в режим автоматической стрельбы, нажал на спуск.

Страх, промелькнувший перед смертью в глазах генерала, был Цыгану наградой, окупившей все страдания. Голова Протасова несколько раз ударилась о землю, плеснула кровь, заливая генералу шею и грудь.

Цыган просидел почти минуту, разглядывая труп поверженного врага, затем прощупал на его руке пульс. Все это время Курильщик стоял в стороне, глядя на ссутулившегося наемника.

Кое-как поднявшись (ладони ныли, болело поврежденное при падении плечо), Цыган, прихрамывая (подлая жарка подпалила-таки один ботинок, начисто слизнула каблук), подошел к Ботанику.

Лаборант лежал, как сломанная кукла – безжизненной массой. Цыган осторожно перевернул его на спину, приложил два пальца к вене на шее. Пульса не было. Глаза закатились, влажно блестели белки́, язык вывалился, посиневшие губы обметало серой пеной.

– Прости, Вова, – пробормотал Цыган и попытался закрыть бывшему психологу глаза, но веки застыли в предсмертной судороге и всякий раз возвращались в исходную позицию. Тогда Цыган оставил попытки, пошарил под курткой, сжал крестик. Снял с себя цепочку и надел на шею Ботанику, аккуратно приподняв ему голову.

– Где Падла? – тихим, задыхающимся голосом сказал Долг, появляясь из-за лаборатории. – Я привел доктора.

Следом за ним вышли двое парней с носилками – изможденные, в грязной одежде, пахнущие нужником и порохом, у каждого грудь перехлестывал ремень штурмовой эфэновской винтовки. Перед Долгом шагал, спотыкаясь, доктор в заляпанном кровью халате, тот, что приходил пару раз в лабораторию. Долг держал у его затылка пистолет. Шинель командира была расстегнута, торс туго перехватывали бинты поверх гимнастерки.

– Я рад, что ты жив, – сказал Рамир, невольно улыбаясь.

Долг напряженно кивнул, левое веко его дернулось.

– Взаимно, – бросил он и, указав на бандита, обратился к сталкерам с носилками: – Кладите его. – И снова Цыгану: – Помощь нужна?

Наемник пошарил по карманам, нашел смятую пачку «Житан», вытряхнул на ладонь три сломанные сигареты. Выбрал самый большой обломок, достал из кармашка на ремне зажигалку, прикурил и глубоко затянулся. Облака на востоке разошлись, обнажив голубое небо. Край солнца показался над лесом за рекой, первый луч упал Цыгану на лицо.

– Выберусь, – сказал он.