Во мгновение ока (СИ)

— Донна Флор, а знаете, — начала говорить Хадижа, и в ее глазах показались слезинки, — я так мечтала, что когда я созрею, у меня будет свой платок! Папа обещал мне самый красивый, вышитый золотом. Неужели я так его и не надену?

— Почему? — присела рядом с ней женщина и обняла за плечи. — Конечно, ты наденешь самый красивый платок, о котором мечтала.

— Мама пошла на работу и хочет отдать меня в школу. Значит, мы здесь надолго. А если папа никогда не простит маму?

— Простит, Хадижа, даже не сомневайся! Моя сестра передала ему сообщение о том, что у вас с мамой все хорошо, теперь он не будет беспокоиться за вас.

— Но почему они вообще поссорились? — ударилась в плач Хадижа. — Папа всегда любил маму и никогда ее не обижал, почему она решила бросить его?

— Об этом тебе может рассказать только твоя мама, — печально вздохнула Флоринда и крепко прижала к себе девочку. — Ах, моя хорошая, жизнь иногда бывает такой трудной. Не плачь, все когда-нибудь образуется. Не вини ни в чем маму, ей тоже непросто, как и тебе.

Хадижа молча всхлипывала, не стыдясь своей боли перед чужим человеком. Донна Флор чем-то напоминала ей Зорайде: такая же мудрая, теплая и улыбается чуть грустно. Это хотя бы немного, но помогало чувствовать себя как дома.

***

На деревню и бескрайние непроходимые джунгли опустились вечерние сумерки. В окошке дома Флоринды горел свет — на кухне под доносящийся снаружи треск цикад пили чай домочадцы. Хадижа легла спать рано и не присутствовала за столом. Хозяйка, по большей части, молчала. Сделав очередной глоток горячего напитка, она серьезным тоном заговорила с Жади:

— Жади, прости меня ради Бога, если я вмешиваюсь не в свое дело, но ты должна откровенно побеседовать с Хадижей. У меня сердце обливается кровью, когда я смотрю, как мучается бедная девочка.

— Донна Флор, — горестно вздохнула Жади, — Хадижа еще слишком мала, чтобы все осознать. Она воспитана в иных традициях, ей сложно будет принять то, что мать вместо законного мужа любила другого человека — иностранца, иноверца.

— Но она достаточно взрослая, чтобы страдать от неопределенности, — возразила Флор. — Подумай, она росла в полной семье, окруженная заботой и любовью обоих родителей, а теперь вынуждена пребывать в разлуке с отцом и даже не знает ни одной вменяемой причины для этого.

— Я боюсь говорить с Хадижей на эту тему. Донна Флор, — Жади сделала паузу, собираясь с духом, чтобы задать неловкий вопрос, — а вы когда-нибудь рассказывали своему сыну о его отце?

Женщина отставила чашку с чаем и сложила руки на столе.

— Нет. Я… не успела. Ренату меня ни о чем не спрашивал, но это лишь из деликатности. Я иногда видела в его глазах немой вопрос, но не решалась сесть и выложить ему всю правду о его рождении. Однажды я почти решилась. Ну, а потом… Извини, Жади, я не могу, — Флоринда заморгала покрасневшими от подступивших слез глазами.

Тяжелому разговору помешал Орестес, явившийся, по своему обыкновению, в самый подходящий момент. В белом нарядном фраке он застыл у порога, глядя на домашнее одеяние Флоринды.

— Флор, ты еще не готова?! — поразился он. — Танцы вот-вот начнутся, а ты сидишь тут взаперти вместе с Жади! Я ведь предупреждал тебя сегодня!

— А я тебе сказала, что никуда не пойду, — отпиралась хозяйка.

— Вот-те раз!

— Донна Флор, идемте! — упрашивала ее Жади, сделав умоляющее выражение лица.

— Флор, не будь бесчувственной, тебя просят два человека! — укоризненно покачал головой Орестес.

— Жади, я не люблю эти танцы, я их всю жизнь терпеть не могла!

— Ну пожалуйста! — Жади не оставляла попыток уговорить компаньонку.

— Ты что, не бразильянка? Как может бразильская женщина не любить танцы? — протараторил Орестес.

— Ой, все, иду я, иду, — замахала на них руками Флоринда. — Только причешусь, а то я все растрепанная.

Жади с Орестесом хитро переглянулись: наконец-то неприступный бастион был взят.

…Громкая музыка и веселый смех пьянили еще только на подходе к танцевальной площадке. Забавная с виду троица — пожилой мужчина в ослепительно белом костюме, ярко выделяющемся в вечерней темноте, и две женщины, молодая и постарше, под руку с ним — шли по асфальтированной дорожке вдоль густых темно-зеленых зарослей.

— Всего на часик, не больше, я не собираюсь веселиться до утра, — напомнила крайне довольному собой спутнику Флоринда. — Мне в следующие сутки на дежурство.

— Но без танца я вас никуда не отпущу, сеньора! — полушутя-полусерьезно заявил Орестес.

Жади добродушно посмеивалась, глядя на эту парочку, и постоянно подкалывала их по пути. От меланхоличного настроения не осталось и следа — марокканку звала музыка, и перед ее зовом она была готова забыть о чем угодно. Позаимствовав у одной из девушек разноцветный палантин с бахромой, Жади самозабвенно пустилась в пляс под зажигательную песню «Танцуй, морячка».

— Какую редкую птичку занесло в наш сад! — восхищенно глядя на кружащуюся с палантином красавицу, сказал своему товарищу мужчина типично испанской наружности. — Я ее давно присмотрел, да все никак не могу улучить момент, чтобы расставить силки.