Облака ядовитых газов накрывают квартал за кварталом, а следом идут штурмовые роты, убивающие всех, кого пощадил VX. И в их числе он, Владислав Вертер, еще на живых ногах, но бесчувственный, точно настоящая машина.
А кровь лилась и лилась, и из предсмертных воплей убитых, из их агонии, отчаяния и последних проклятий, из ярости и кровожадного торжества победителей рождались бесчисленные сонмы демонов, что будут вечно пожинать черепа для Трона Черепов.
Кхорн. Кхорн. Кхорн.
…гремят сапоги по асфальту.
Узри истину. Узри, кто ты на самом деле. Ты уже давно идешь по Красному Пути, ты был создан для него. Прими свою суть, и для тебя больше не останется ни тоски по дому, ни горя при виде падения твоей расы. Ни сомнений, ни печали, ни страха. Только желание утолить жажду Кровавого Бога.
КХОРН! КХОРН! КХОРН!
…ревут бесчисленные орудия убийства, что создавались разными руками на протяжении миллионов лет.
На секунду, на бесконечно краткий миг, Вертер почти дал слабину. Ведь это было так просто. Нужно было лишь взять черепа этих четверых – двух людей и двух эльдар. Они ведь ему никто, чужаки. Они ослабли после тяжелого боя и не смогут сопротивляться ему, самому совершенному убийце, которого смогли сотворить ученые его эпохи. Он поднял обеими руками клинок…
…с криком воткнул его в распростертое тело космического десантника.
В висках бухало так, что казалось еще секунда – и глаза вылетят из орбит. Дышать было тяжело, даже с аугметической диафрагмой, и механическое тело парализовала странная слабость. Но главное – мысли Вертера снова принадлежали ему и никому больше.
- Я никогда не упивался резней, - прошипел он сквозь зубы. – Война всегда оставалась для меня трудным и грязным делом. И я не утолю твою жажду текущей кровью, не брошу к твоему Трону черепа. Оружие в моих руках – инструмент служения Человечеству. Я отвергаю тебя, Кровавый Бог, и ты не властен надо мной.
Вертер медленно выпрямился и отсоединил тактический визор. Темнота сразу сгустилась вокруг, обычная ночная темнота, а не клубящаяся предвечной злобой тьма. В груди жгло так, что хотелось вопить от боли. Крылья ослабли и обмякли, и едва ли сейчас могли поднять его в воздух.