Во мраке ночи

— В смысле?

— Ты выйдешь оттуда только тогда, когда я разрешу, а пока…, пока можешь побыть одна, как ты страстно желала…

— Но сейчас выходные?! Я два дня буду сидеть взаперти?!

— Даже больше милая…, в школу ты тоже пойдешь только с моего разрешения…

— Тоже мне, нашел наказание, оставлять ребенка дома, не пуская в школу! Это рай, папа…

— Значит, тебе должно понравиться…, а теперь…, иди, займи свой пост…

Я недовольно выдохнула, и нервно скрестила на груди руки. Вот уж не думала, что окажусь запертой в собственном доме!

«Вызов принят…» — обижено подумала я, и понеслась в свою комнату.

Я расстроено плюхнулась на кровать, и тяжело выдохнула, словно только что лишилась свободы на всю жизнь. Хотя, а вдруг это так? Вдруг папа больше никогда не разрешит мне выходить из дома?

Ну, нет…, это невозможно…

Пусть порой его методы воспитания жестоки, папа у меня самый добрый на земле. И вряд ли ему по душе ситуация, в которую мы попали…

Неожиданно дверь в мою комнату открылась, и внутрь прошла мама. Он медленно села рядом со мной на кровать, и усмехнувшись, вздохнула.

— Ты очень везучая…

— Неужели? А я-то думала, что тот факт, что я сама сдала себя минуту назад, опровергает это утверждение…

— Гарольд разрешил тебе выходить, но…

— Но? — удивленно протянула я.

— Но только в определенное время, и под его четким наблюдением…

— Я же не в тюрьме, почему со мной обращаются как с маленьким ребенком, не понимающим, как жесток мир вокруг? Я знаю, что всё плохо…, я знаю, что должна быть ответственной, серьёзной…

— И, тем не менее, ты ведешь себя совершенно по-другому…

— Но я, же подросток?! Чего вы хотели?

— Анна надо думать головой, а не разыгравшимися гормонами…

— Мам, я стараюсь, честно, просто трудно внушить себе в голову то, что в принципе не может быть реальностью…Полжизни я одна, а теперь…

— Ты всё та же Анна Локвуд, которой была раньше, просто с чуть-чуть изменившимся отношением к миру…

— С чуть-чуть?! — с сарказмом переспросила я и усмехнулась.

— Так…, с этого дня думай, что делаешь, договорились?

— Договорились.

— И не влезай туда, куда не надо! Люди и сами способны постоять за себя, поверь.

— Но Калеба били! Я не могла остаться в стороне…

— Посчитаем это исключением…

Я улыбнулась, и довольно захлопала ресницами.

— Единственным исключением!

— То есть это значит, что я могу пойти прогуляться? — осторожно поинтересовалась я, и мило выпучила глаза.

— Да…

Я резко подорвалась с кровати и побежала к выходу.

— Только не долго!

— Yes, mum…

Парк, по которому я шла, был старым, так как, был основан в 1736 году, и темным, из-за сплетенных между собой ветвей деревьев. Медленно переставляя ноги, я ритмично отбивала тихие стуки древними кедами, и, блаженствуя, дышала свежим воздухом, которого сегодня меня чуть не лишили. Погода стояла отличная…, ну, не совсем отличная…

Просто мне — девушке привыкшей к холодным морозным денькам, температура выше минус двадцати пяти казалась раем! Так что, радости моей не было предела. Почему-то именно сейчас я почувствовала свою прилежность к этому городу, этому парку, этому месту. Вокруг ветер играл с сухими листьями, подбрасывая их вверх и разбрасывая по неровной тропинке, а вдалеке слышался шум реки, соединяющей Интернешнл-Фоллс и Форт-Франсэз. Тихие голоса прохожих едва ли доносились до моего сознания, воспринимающего всё, что только можно, и я наслаждалась тем временем, которое могла провести спокойно, без ненужных происшествий.

Парк постепенно превращался в лес, обставляя тропинку со всех сторон мощными столетними дубами. Солнце едва согревало землю, свет становился мутным и серым…, приближался вечер….

Я уже собиралась разворачиваться к дому, когда заметила знакомое лицо.

Этот человек сидел на скамейке, рядом с огромной статуей взрослого волка. Архитектор явно был настоящим профессионалом, ибо ему удалось передать все тонкости изображения этого животного: и шерсть, и морду, и мускулистые лапы. А глаза…, эти глаза казались настоящими! И если бы мне довелось пройтись по парку ночью, я бы непременно перепутала этот взгляд, с взглядом живого серого волка.

— Калеб, — довольно воскликнула я, и подошла ближе к парню. — Что ты тут делаешь?

— Гуляю, — довольно протянул он, и тихо вздохнул. — А ты?

— Я…, я, как не удивительно, тоже…

Последовала неловкая пауза, во время которой вся моя кровь вскипела до неопределенной температуры. Не удивлюсь, если мои щеки стали такими же красными, как моё зимнее пальто.

— Может, присядешь? — неожиданно прохрипел Калеб, и я растеряно приземлилась рядом с парнем, не уверенно выдавив из себя:

— Конечно…