Во мраке сверкающих звезд

Вадим сел на стул рядом со столом Земцова.

– У нас есть домашний врач, – сказал он. – Он и хирург из Генуи могут подтвердить, что моя жена говорит правду. Она не могла помнить ничего о самом нападении, изнасиловании. Характер ран, всех повреждений говорит о том, что она испытала сильную боль и еще более сильный ужас. Даже я могу рассказать, насколько велики были последствия. Стресс, страх, постоянное желание спрятаться, замкнутость… К чему я все это говорю… Вряд ли имеет смысл подвергать ее лишним допросам. Мы говорили с ней вчера. Она ничего не может подтвердить, она ничего не может отрицать. И очень боится обвинить невиновного.

– Невиновного?! – воскликнул Слава.

Сергей, как обычно сидящий на краю стола, посмотрел на него восхищенно.

– Слава! Ты красавец! У него холодная голова и горячее сердце, – объяснил он Вадиму.

– Слушай, слезь сейчас же с моего стола! – рыкнул Слава. – Не вздумай устраивать здесь цирк. Я вообще-то решаю вопрос, надо ли брать Панина под стражу. У нас нет возможности его стеречь. Круглосуточно – нереально.

– А на каком основании, извиняюсь? – спросил Сергей, и не подумав встать со стола. – Заявления его жертвы у тебя нет.

– Нет. Но твое поведение, как всегда, не может не радовать. Это ты сдал мне своего бывшего клиента с потрохами. Ты нашел и жертву, и дом, где удерживали похищенную девушку, и клинику… Ты вроде хотел торжества справедливости, а теперь – опять двадцать пять! Такое впечатление, что все зависит от времени и суммы гонораров…

– Фу, как по́шло, – сказал Сергей. – Я хочу торжества справедливости. Просто обещал Панину дать время собаку пристроить до тюрьмы. А это трудно.

– Весело у вас, оказывается, – произнес Вадим. – Я думал, вы немножко другие.

– Все думают, что мы медные лбы, суконные рожи, кирзовые сапоги. А мы на самом деле – рыцари всякого-разного образа, – охотно объяснил Сергей. – И судьба собаки лично мне небезразлична. Был особачен любимым сыном и разлюбимой женой. Как-то втянулся.

– Стоп! – прервал Слава. – О твоем кобеле тут никто не собирается ничего слушать. Хочешь сказать что-то по делу – скажи. Нет – свободен.

– Тогда скажу. Свобода мне ненавистна, когда она вынужденная. Одно подозрение уже отпало. Панин на родного сына не нападал. Масленников сказал точно: куртка мужа Карины, кровь на ней – Игоря. То есть такой маньяк, который мочит поголовно всю семью, уже не получается. Остальные подозрения – вилами по воде. Никаких улик. Кое-что есть по поводу пробитой головы Арсения. Тут нет алиби, есть мотив. Но нет никаких доказательств. Светлана отказывается от обвинения, и тут ты вообще получаешься ни при чем. Она жива, слава богу.

– Есть предложения? – спросил Слава.

– Будут, – пообещал Сергей. – А у вас, Вячеслав Михайлович, какие планы?

– Очные ставки. Арсения и Панина. Светланы и Панина. Дальше – решу.

– Ну что ж. Интересный сериал, мне нравится, – легкомысленно сказал Сергей. – Мне пора, прощаюсь. Именно сейчас пора на свободу.

– Я тоже с вами пойду, – встал Вадим. – И мне на работу.

Оба простились с Земцовым и вышли к стоянке.

– Я так понял, что этот следователь не сможет привлечь Панина за то, что он сделал со Светой, так? – спросил Вадим.

– Мне как раз показалось, что он хочет вам помочь в этом. Но ему, конечно, нужен маньяк, не меньше. Он расследует убийства. Я помогаю. Искал я убитую девушку Светлану, такой ее считали многие. Нашел живую. И она, судя по всему, не хочет Панина ни в чем обвинять.

– Она не уверена, что он настолько виноват. В полном объеме. Но это нелогично, по меньшей мере. Что можно еще предположить: ее насиловал и калечил кто-то другой, а он смотрел, когда можно подобрать и спрятать? Если бы он ее отбил у кого-то, вряд ли прятал бы, не так ли?

– Да в общем-то так… Или не так. Есть варианты. Но надо думать, искать без нее, вот в чем проблема. Зато, получив доказательства, она напишет заявление, как иначе?

– Могу я на вас рассчитывать? Больше, мне кажется, не на кого. Отделу убийств нужны только трупы, это я понял.

– Рассчитывайте. – Сергей протянул Вадиму карточку. – А как вы чувствуете… Все-таки Светлана вам близкий человек, можно понять и то, о чем она не хочет говорить… Вам кажется, это он во всем виноват?

– Однозначно. Только между нами. Она хотела спать, и у нее вырвалось, что она всегда, с детства, чувствовала от него «жаркую, плотную волну». Это ее слова.

– Вот это да! Особенно если учесть, что никто из близких Панина никакой волны от него совсем не чувствовал. Я тоже, черт побери.

– Последнее особенно огорчительно, – рассмеялся Вадим. – Вы мне нравитесь. Я поверил в вас. И скажу совсем уж откровенно: я свирепо жажду возмездия. Вот как-то так. Впервые в жизни.

Вадим быстро сел в машину. «С добрым почином», – пробормотал сквозь зубы Сергей и выехал за ним. В машине он набрал номер: