Во славу человечности!

Гор прошёл к креслу за столом и устало опустился в него. Ему было сложно разобраться с собой. Он всё время искал оправдания девушке, но надо признать, что Чарна права: человечка очень ловко манипулирует всеми окружающими и им в первую очередь!

Как она добивается того, что он в лепёшку готов разбиться, но порадовать её? Если раньше всё касалось бытовых мелочей, то сейчас к нему в столицу движутся несколько тысяч лейнов, а он обеспечил им беспрепятственный проход! Его решение аукнется на всём государстве, а он думал только о том, что она будет счастлива увидев свой народ!

Грустные думы прервал стук в дверь. Никого не хотелось видеть, но вошла она:

— Можно?

Он настороженно смотрел на неё, ожидая каких-то немедленных доказательств её интриг. Может, она пришла соблазнять его? Думает, что он растает, стоит ей только провести ладошкой по его груди? Нет, тут ей придётся постараться!

Он ждал её действий, а она застряла в дверях, ожидая разрешения войти, и уже готова была развернуться, прося прощение за беспокойство!

Оборотни стучатся в дверь только для того, чтобы предупредить, что они заходят. Отказа может ожидать только прислуга! Если она строит планы по завоеванию, то слишком мягка и церемонна. И снова сумятица в душе! Досада, разочарование, что его не будут соблазнять — и одновременно облегчение, радость, что нет той наглой многоопытной развратной самки, что он уже успел представить себе.

— Проходите, Анна, — не удержался он и произнёс её имя.

Она всегда реагировала на это, каждый раз прерывая дыхание или даже тихо вздыхая. Это видел только он, и намёки Чарны разбивались об эту маленькую тайну.

Она прошла к столу и села напротив него.

— Мы ни разу не обсудили моё положение здесь. Когда дело касалось только меня, я… — тут она замялась, так как мыслей по этому поводу было много, но к месту ли сейчас всё вытаскивать наружу?

— Вы моя пленница, которая сама решила, что станет гостьей, — усмехнулся вожак.

— И? Я действительно стала вашей гостьей? — волнуясь, спросила она.

— Без сомнений.

Глаза Ани вспыхнули радостью и торжеством:

— То есть я свободна и при желании могу вернуться? — уточняла, боясь поверить и обмануться.

А Гор видел, как сильно она переживала, понимал, сколько дум она могла пропустить через себя, не зная, что её ждёт.

— Если будет на то ваша воля, — как можно равнодушнее бросил он.

Аня чуть подалась вперёд, налегая на стол и с трудом, скрывая радость, всё же спросила:

— Но зачем вы?..

— Мне было любопытно, — не только небрежно ответил, но ещё состроил гримасу, что, мол, может, хватит о мелочах?

— И всё-ё-ё? — разочарованно протянула она. — Вы мне жизнь порушили из-за пустого любопытства?!

Она вскочила, не в силах скрыть своё потрясение. Между ними столько всего было за последние годы, что они могли бы с кипучей яростью сражаться в поединке, а у него всего лишь любопытство взыграло?

— Вы! — она ткнула в него пальцем, желая оскорбить, но подходящего, меткого слова, обрисовывающего всю гнусность его поступка не приходило. — Вы!..

Она оббежала стол и ткнула ему в грудь:

— Вы… — обвиняющий и негодующий взгляд, дрожащая нижняя губа были намного красноречивее.

Гор подскочил и прижал её к столу, заставляя чуть присесть на него. Он прижался к ней неприлично тесно и, угрожающе нависая, страстно заговорил:

— А что вы мечтали услышать? Чтобы я признался, что потерял голову в тот момент, когда вы продырявили меня своими стрелами? Нет, я был в бешенстве! Или что ваша помощь полосатым вытянула кучу денег из моей казны, и я потерял уйму времени, но восхищался вами? Не надейтесь, я обдумывал, как оторву вам голову при встрече. А может, вы считаете, что ваше вымышленное отравление и облизывание моего беты умиляет меня? Нет, вся ваша мышиная возня здесь вызывает только омерзение!

Она, распахнув глазищи, открывала рот, чтобы опровергнуть домыслы, и закрывала, потрясённая натиском.

— Нечего нависать надо мной! — Аня попыталась сдвинуть его, но Гор лишь сильнее придавил её, заставляя принять крайне отвратительную позу и смотрел как на букашку, протянувшую к нему немытый хоботок для выцеживания крови.

Получалось, что она сидит на его столе, раздвинув ноги, а он, несчастная жертва притязаний на его тело, негодует! Ей приходилось одной рукой опираться о стол, чтобы не упасть, а второй пытаться отпихивать его; но со стороны было похоже, что она отчаянно тянет его на себя. Если сейчас кто-то зайдёт в кабинет, то позора не избежать.

Стало так обидно! За что он так с ней? Ладно бы с самого начала пытался унизить, но теперь… Заставил поверить…

Не время заламывать руки и вопрошать небеса: «Как он мог?»

Она перестала сопротивляться — не к чему распалять его злость. Замерла, ожидая его дальнейших действий.

Гор, почувствовав, что тело девушки закаменело, а сама она отвернулась, перестал давить на неё. Она приняла более приличное положение, но не пыталась проскользнуть между ним и столом, чтобы лишний раз не тереться об него. В её лице было столько горечи и явного нежелания касаться его, она так сжалась, что он сделал ещё шаг назад.