Во славу Отечества

Срочная телеграмма в Вашингтон от генерального консула США на Филиппинах от 24 октября 1918 года.

Господин президент!  Спешу известить Вас о том, что со вчерашнего дня японское правительство объявило об оккупации Каролинских, Маршалловых, Марианских островов, островов Гилберта и Науру, как территории вражеской державы. Высадки на них совершены с транспортных судов, под прикрытием императорского флота, одновременно с объявлением данного заявления.

Консул США  Джениксон.

Глава XXI. На Западном фронте перемены.

День 5 октября 1918 года выдался особенно дождливым. Противный мелкий дождик беспрестанно моросил с самого утра, медленно и неуклонно заливавший окопы и траншеи враждующих армий обильными холодными водами. От подобного воздействия земля моментально расплылась и приняла желеобразную форму, противно чавкающую под ногами солдат, постоянно снующих вдоль прифронтовой полосы.

Приглашенный на совещание у генералиссимуса Фоша, сэр Уинстон Черчилль находился в очень плохом настроении. Ещё бы, сведения, недавно полученные из Лондона, были крайне не утешительными. Последний налет германских дирижаблей на Бирмингем имел очень сильные негативные последствия для внутреннего положения страны. Еще никогда прежде враг не проникал в глубь английской территории, как это случилось 2 октября.

На этот раз в налете участвовало четыре дирижабля. К оставшемуся в распоряжении Берга женского трио, был подключен дирижабль «Карл», под завязку наполненный адской горючей смесью. За счет последних модернизаций немецких инженеров, воздушные монстры заметно прибавили в скорости, а слетанность экипажей позволяла им быстрее выходить на цели, не тратя попусту время в рысканиях и метаниях при их поиске на местности.

Налет на Бирмингем  задумывался как грандиозная акция устрашения британского населения, но на это раз у немцев вышел жалкий пшик. Того пожара, что был в предыдущий раз, и на который так надеялся кайзер, не получилось. Слабый ветер и долгий моросящий дождь не позволил четырем очагам пожара слиться в один мощный костер.

Сброшенные вниз бомбы полностью выжгли все в радиусе пятисот метров от места падения, но общими усилиями жителей и природы город был спасен. Налет показал, что нападение четырех дирижаблей на такой большой город как Бирмингем оказался слабоватым, хотя и стоил англичанам свыше тысячи убитых и раненых, а так же 4 тысяч семей новых погорельцев.   

Недовольство тяготами войны, на время, притушенное сентябрьскими победами на континенте, вновь вылезло наружу в виде многочисленных акций недовольства со стороны простых англичан. Главные их упреки сводились к полной беззащитности британских городов перед вражескими бомбами, в то время как почти все воздушные силы и средства ПВО стянуты для защиты Лондона. 

На головы жителей столицы обрушились громкие крики проклятья и упреков со стороны новых погорельцев, которые поглощенные своим горем полностью забывали, что лондонцы выпили свою чашу горя гораздо раньше них. Что поделать, но человеческая память имеет сугубо избирательный характер. Долго помнит свои беды и быстро забывает чужие.

Черчилль хорошо понимал стратегическую игру кайзера, намеривавшегося взорвать Британию изнутри с помощью народных волнений и заставить её выйти из войны, подписав сепаратный мирный договор. И чем ближе становился конец этой ужасной войне, во многом возникшей благодаря политике самой Англии, тем яростнее и жестче становилось сопротивление врага, тем выше становились ставки. Подобно дикому зверю загонному в угол, кайзер Вильгельм был готов идти до конца с фанатизмом смертника.

Об этом говорило то упорство, с каким имперские дирижабли терзали английские города, об этом говорили и сведения, полученные от британского агента засевшего в генеральном штабе противника. Согласно им, несмотря на недавнее поражение во Франции, рейхсвер продолжал сохранять верность своему императору и был готов продолжить войну. Второй рейх хотя и трещал по швам, но еще держался благодаря множеству внутренних резервов, главным из которых было национальное самосознание германской нации. Именно с её помощью, скрепив разрозненную Германию железом и кровью, Бисмарк явил миру очередную немецкую империю.