Во сне и наяву

— Да, она сильная, — соглашается мама-Тая, кивая своей огромной головой. — И что ещё хуже, она быстрая. Не будь она быстрой, я бы её сама убила. Но я не могу её схватить. Не могу, сколько ни пробовала, — она подняла свою руку со свисающим с неё салом. — Но если ты её убьёшь, — толстуха сделала паузу и рукой обвела местность вокруг, — сможешь всегда приходить сюда ко мне, пить воду из моего родника, проходить через мои земли в любую сторону. Мои сыночки никогда больше не вздумают напасть на тебя, а территория Аглаи будет твоей. Все с этим согласятся, я всех уговорю.

— Это интересное предложение, но пока не соглашайтесь, думаю, что она вам ещё что-то предложит, — снова советовал девочке Любопытный.

И Светлана, выслушав маму-Таю, не ответила ей. Девочке было жарко в куртке, даже в тени дерева, он хотела пить, косилась на этот прекрасный ручеёк, что протекал в каких-то десяти шагах от неё. Но Света не хотела пить при толстухе и тем более по её разрешению.

Она решила потерпеть, а мама-Тая, видя, что Светлана сомневается, продолжила:

— Да. Здесь она опасна, но ты сможешь убить её не здесь, а там, пронеси свой яд туда… Там твой яд будет так же опасен, но на тебя никто не подумает. Просто найди её там и всё реши с ней.

«Пронеси! Как пронести туда жирный яд жабы? Во рту, что ли?», — думала Светлана и опять молчала.

Тут мама-Тая и говорит ей:

— Если ты это сделаешь, то я дам тебе редкое сокровище.

— Вот мы и добрались до главного, — шепчет Лю.

— Что вы мне предложите? — спрашивает Светлана.

Мама-Тая, кажется, из складок жира на животе достаёт что-то маленькое, почти невидимое:

— Вот. Смотри, — она показывает эту вещь Свете. — Подойди, подойди, не бойся, это настоящее чудо, смотри.

Света сначала оглянулась: за её спиной, развалившись у ручья, сидит с десяток молодых мальчиков, все смотрят на неё. Всё-таки они не совсем безмозглые, их взгляды осмысленны, в глазах интерес, сейчас они не расположены к действиям, сидят и лежат расслабленные. В них нет напряжения. Это успокаивает. Девочка, немного опасаясь какой-либо неожиданности, всё-таки делает шаг к толстухе, чтобы рассмотреть что-то в толстых, как сардельки, пальцах мамы-Таи.

«Пипец! Её сокровище — это кусочек медной проволоки, скрученной в виде кольца? Она, что, дура? — Светлана смотрит на эту проволоку, которую она могла бы надеть на палец, и уже начинает сомневаться в нормальности толстухи. — Они тут, что ли, все с дурью?».

Два конца проволочного кольца скручены между собой грубо и некрасиво. Но мама-Тая смотрит на эту ерунду едва ли не с благоговением, а потом говорит:

— Ты сейчас думаешь, что я сумасшедшая, да? — она ухмыляется. — Да вижу, вижу, что думаешь… Ладно… Сейчас ты сама всё увидишь.

И тут своими пальцами-сардельками она сжимает кольцо до половины его диаметра. И вдруг гаснет свет!

Почти гаснет. Даже под кроной красного дерева только что было светло от слепящего солнца, что заливало все окрестности, и вдруг полумрак, вечер за полчаса до ночи. Света почти нет, а тот, что есть, стал серый. Да и вообще всё вокруг стало серым. Серым и застывшим. Всё замерло, не было ни тихого журчания ручья, ни естественного шума — тишина давила на уши не хуже, чем в белом лесу. А мальчики, что сидели за ней и хоть и чуть-чуть, но шевелились, теперь превратились в истуканов, в пластиковые фигуры, которые даже не дышали. И лист! Красный лист, который только что оторвался от одной из мощных веток дерева и падал кружась, вдруг повис в воздухе, неподвижный и мёртвый. И только мама-Тая могла шевелиться, от её туши тянулись белые нити то ли дыма, то ли пара, и она при этом говорила:

— Ну, как тебе? — она, всё ещё показывая девочке смятую проволоку, улыбалась своими толстыми губами. — Чувствуешь? Тебя сейчас обжигает, так и должно быть. Не бойся этого.

У девочки и вправду горело лицо, она подняла руку и увидала, как от края рукава её куртки идёт тонкой струйкой дым. Она вдохнула горячий воздух, хотела закричать на толстуху, а может, ткнуть её палкой с жабьим жиром…

Но тут же всё вернулось в своё обычное состояние, и лист падал куда положено, и зажурчал ручей, и синие мальчики зашевелились, а Светлана, переводя дух, услышала:

— Человек Светлана-Света, что это было? Что произошло? Вы выпали из поля моего видения, и я не слышал вас. Выясните у неё, что это было, — кажется, этот фокус мамы-Таи очень заинтересовал Любопытного.

Света слышала, что он возбуждён. Это её не удивляло, девочка сама едва не тряслась от этого фокуса и от того, что ещё чувствовала свою горящую кожу лица и рук. Но она, в отличие от Любопытного, кажется, догадывалась, что произошло. В принципе, чего там было догадываться, если девочка видела, как всё застыло и падающий с дерева лист вдруг перестал падать, замерев в воздухе. Что это могло быть?

Но спрашивать у толстухи ничего не пришлось, она была довольна произведённым на девочку эффектом и всё сама рассказывала: